Мария Беллончи - Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы

Упорное сопротивление осажденной стороны и непримиримость осаждающей увековечили осаду Мирандолы в анналах военного искусства. Папа, забывая о возрасте и плохом самочувствии, в ветер и снег заставлял армию вновь и вновь штурмовать несокрушимую цитадель.

Советники Юлия II отговорили его оставаться в крепости; левый фланг армии понтифика подвергался опасности, поскольку Мирандола располагалась на передовой линии фронта. Оставив гарнизон в Мирандоле, Юлий II, чудом избежав ловушки, вернулся в Болонью. Из Болоньи он двинулся внутрь Романьи, в Имолу – бывший штаб Чезаре Борджиа. Правительство Болоньи возглавил кардинал Алидоци, столь же красивый и порочный, сколь ленивый и неумелый. Едва заслышав о восстании в Болонье, этот кардинал помчался в Кастель-дель-Рио, а оттуда в Равенну, где племянник папы Франческо Мария делла Ровере с криком «Предатель!» набросился на него и убил. В Болонье творилось что-то невообразимое. Воспользовавшись беспорядками, Бентивольо при поддержке французов напал на город и разогнал немногочисленную оборону. Ликующий народ разбивает статую Юлия II работы Микеланджело. Бентивольо вновь становятся тиранами Болоньи.

Но и это еще не все. Людовику XII приходит в голову опасная идея: необходим новый папа, причем француз. Король начинает атаку на Юлия II; он подвергает сомнению законность пребывания папы на этом посту и его соответствие занимаемому положению. Людовик предлагает заняться розыском женщин, с которыми у папы были интимные отношения, а затем, собрав необходимый материал, устроить суд над главой церкви, обвинив его в безнравственности. Удалось найти трех женщин, и хотя эти новости, возможно, расстроили кое-кого, но не вызвали никакого резонанса ни в Италии, ни за границей. Куда более важным оказалось создание в Пизе совета кардиналов-раскольников, который занялся обсуждением предъявленных обвинений и свержением папы. На стенах кафедрального собора появляются буллы, подписанные кардиналами Брисонне, Сан-Северино, Франческо Борджиа, Ипполито д'Эсте и Карвахалом. Но не так-то просто справиться с Юлием II; он прекрасно осведомлен по всем вопросам, касающимся церкви, и у него на все есть готовый ответ. Нащупав слабые места в буллах, папа мечет молнии со Святого престола в раскольников, отлучает их от церкви и лишает званий и должностей. Кому только могло прийти в голову свергнуть столь могущественного и грозного папу?

Герцог и герцогиня, оказавшись на краю гибели, предсказанной еще при падении Мирандолы, собираются с духом. «Так почитаются нами Марс и Венера, господствующие теперь над всем миром», – заявил Бернардо дей Проспери. И это не было преувеличением.

Прибыли французы. Солдаты-наемники не отличались особой щепетильностью; они насиловали женщин, занимались мародерством, в то время как их командиры представляли сливки французской аристократии – галантные кавалеры, словно герои средневековых легенд о рыцарях, готовые прямо с поля боя мчаться на бал с той легкостью и беззаботностью, что и является истинной храбростью. К культурным манерам итальянцев (о них несколько позже напишет Бальтазар Кастиглионе в «The Courtier») и гуманистическому великолепию двора, не допускавшему чрезмерной свободы, французы добавили свойственные их темпераменту огонь и энергию. Герцогиня давала балы и приемы, и французы не могли удержаться от восхищения. Возвращение Бентивольо в Болонью сопровождалось всенародными торжествами в Ферраре. Празднично одетые горожане, женщины, украсившие волосы цветами, устремились по широким улицам к герцогскому дворцу, утопающему в свежей зелени.

Альфонсо, оценив растущую день ото дня значимость герцогини, попытался освободить ее от забот. Если д'Эсте знали, что Лукреция переписывается с маркизом Мантуанским, то сейчас следовало окружить Лукрецию любовью и нежностью, чтобы затем, используя ее, заманить Гонзага в ловушку. Ничего страшного не случится, если они пару раз встретятся. Итак, возобновились поездки Лоренцо Строцци, доставляющего письма обоим адресатам.

Франческо Гонзага почувствовал новый прилив любви. Теперь уже Лукреция была пленницей, удерживаемой в городе венецианскими и папскими войсками. Она умоляла о помощи, и он слепо доверился ей. Гонзага приходилось следовать советам жены, но глубоко внутри (Изабелла и не подозревала об этом) у него росла бешеная злоба. Несмотря на то что ему хотелось продолжить роман с Лукрецией, приходилось притворяться больным.