Эвелин Уэллс - Нефертити. Повелительница Двух Земель

В этот момент заговорил сердечный амулет, который сын положил на грудь умершего отца: «О мое сердце, не предавай меня». Затем царь, стоя с раскрытой грудью, начал просить, а находящаяся за ним «ка», его второе «я», молча воспроизводила все его движения, потому что она тоже должна была либо обрести бессмертие, либо навеки быть проклята.

Древние египтяне были первыми, для кого хороший характер и добродетельность стали непременными требованиями для обретения счастья в загробном мире. Бристед назвал этот период в истории «рассветом сознания» и провел параллель между этикой египтян и этикой иудаизма. Теперь, перед лицом ужасного суда богов, царь Аменхотеп должен был выступить в свою защиту и покаяться в тайных грехах, которые есть в каждом человеческом сердце.

Покорно, как простой смертный, царь исповедался, торжественно ответив на положенные сорок два вопроса, поскольку египетский этический кодекс включал сорок два (узаконенных) греха.

Его исповедь была построена в форме отрицаний:

«Я не богохульствовал. Я не убивал. Я не совершал краж. Я не клеветал. Я не подслушивал. Я не лжесвидетельствовал. Я не нарушал супружеской верности. Я не грабил мертвых».

Совершение полового акта в священных местах или посещение такого места после половой близости также относились к грехам. Поэтому в определенных районах был развит гомосексуализм.

Ответив на сорок два вопроса, умерший имел право перечислить свои добрые дела:

«Я давал одежду оставшимся без крова. Я защищал вдов и сирот. Я давал хлеб голодным. Я кормил и давал приют животным. Я жертвовал на храмы богов…»

В своем дворце царица Тиу не сомневалась в окончательном вердикте, которое вынесет подземный суд. Она буквально видела, как поднимается чаша весов с сердцем и, дрожа, уравновешивается с пером, лежащим на противоположной стороне. Все знали, что Аменхотеп был одним из лучших царей. Теперь для умершего царя настал час последнего мистического перевоплощения. Потому что тот, кто прошел все испытания, установленные богами, становился Осирисом! В этом подземном мире теней, нереальном, как сон, и все же являвшемся частью вечной жизни, всесильная личность Аменхотепа III, умершая на семьдесят дней, теперь превратилась в царя подземного мира, правителя мертвых.

Это знала обрадованная вдова, это знал весь Египет.

По правилам древней магической религии, этого преображения удостаивались не только цари. Таинственная алхимия смерти каждого египтянина превращала в Осириса!

И эту божественную привилегию Эхнатон хотел отнять у своего народа, утверждая, что нет другого бога, кроме Атона. В соответствии с новой религией все умершие возвращались на солнце. Какой же египтянин захочет сливаться с солнцем, если, продолжая поклоняться старым богам, он мог стать после смерти высшим богом?

У древней религии были и другие удобные свойства. Например, человек никогда полностью не разлучался с мертвыми. Как только жрецы донесли радостную весть, что Аменхотеп был признан царем подземного царства, царица Тиу возобновила контакт со своим умершим мужем. Теперь в каждую годовщину его смерти и в день памяти мертвых она могла устраивать поминальные пиры в прекрасном погребальном храме, где на празднике присутствовала и его «ка», в окружении друзей, живых и мертвых.

Для египетской религии характерны были обряды с частым посещением могил. В некрополе, где были похоронены менее знатные люди, – с его погребальными палатками, с могилами, украшенными цветами и пальмовыми листьями, и с корзинами, наполненными дарами для умерших – едой, питьем и мазями, – было весело, как на ярмарке. Жизнерадостное настроение усиливалось благодаря песнопениям и молитвам, а также родственникам, которые собирались у дверей склепов и рассказывали семейные новости или просили совета у тех, кто находился внутри. Мертвые принимали участие в обсуждении всех семейных проблем. Нередко важные дела и любовные послания записывались клинописью на чашах, наполненных едой, которые оставляли у входов в захоронения, чтобы они наверняка привлекли внимание умерших.

Должно быть, царица Тиу написала немало писем своему могущественному супругу в беспокойные месяцы, последовавшие за его смертью.

Она осталась в Фиванском дворце. Существуют некоторые свидетельства, что после смерти мужа она исполняла обязанности дополнительного регента при Эхнатоне. Разумеется, она максимально старалась послужить его интересам в Фивах. Судя по тому, как часто ее изображали вместе с сыном и Нефертити, ее влияние на Эхнатона оставалось сильным. А на заднем плане должен был стоять Ай со своей женой, няней Тиу.