Эвелин Уэллс - Нефертити. Повелительница Двух Земель

Эхнатона называют пацифистом, первым в истории мирным повелителем. Но этим ли объясняется его молчание, когда империи грозила опасность, а армия ждала лишь приказа, чтобы броситься спасать Египет? Этим ли объясняется его летаргия, когда Египет затопили внутренние противоречия, а он не сделал попытки подавить восстание или очистить правительство от преступников?

Он не желал быть ни воином, ни завоевателем. Теперь он отказывался защищать то, что было завоевано до него. Во время этих уединенных амарнских лет царь явно не считал нужным прислушиваться даже к советам тех, кто, как он знал по опыту, желал ему только добра.

Ай долгое время был генералом царской армии. Хармхаб также был генералом. Несомненно, оба они пытались убедить Эхнатона отдать приказ спасти Египет, и оба потерпели неудачу. Голос Хармхаба был слышен далеко за пределами Амарны, он предрекал крушение Египта.

Из своей безопасной позиции позади трона мягко увещевал Ай.

Но царь Эхнатон оставался глух к их советам. Лицо его было обращено к богу, он пел гимны солнцу.

Хармхаб был не менее решительным, чем Ай, но значительно более безжалостным. Он тайно обсуждал сложившуюся ситуацию с другими генералами и разогнанными фиванскими жрецами Амона. И все они пришли к единому мнению: чтобы спасти страну, необходимы решительные меры. Впрочем, Фивы всегда были городом интриг, раздоров и борьбы за власть.

Первым необходимым шагом было вернуть Египту хотя бы видимость порядка и власти. Для этого следовало восстановить положение Маат, богини порядка, и всех других богов, изгнанных по приказу Эхнатона. Потому что всем в Египте, за исключением Эхнатона и преданной ему Нефертити, было ясно, что в падении Египта виновен Атон.

Итак, они приняли решение умиротворить богов и начать с Амона. Но царем Египта все еще был Эхнатон, не признававший других богов, кроме Атона.

В Фивах было созвано срочное совещание. Оно постановило, что для выживания страны трон необходимо передать другому лицу. Поможет ли отречение Эхнатона? Оно будет означать окончание великой эры, конец блестящей династии. Если бы только у Нефертити были сыновья…

Считается, что временное решение нашел Ай, возможно с согласия Эхнатона.

Царь открыто выражал любовь к своему младшему брату Сменхкара, который теперь, после женитьбы на принцессе крови Меритатон, стал полноправным наследником царя. «Благородный Сменхкара, – так называл его Эхнатон, как и всех тех, кого любил и кому доверял. – Возлюбленный Сменхкара, великий фаворит царя».

Когда Сменхкара и Меритатон поженились, ему было около двадцати, а ей – тринадцать. На шахматной доске жизни царского дома вновь начались перестановки, где пешками служили только что вышедшие из детского возраста особы царской крови. Поскольку речь шла о спасении трона и династии, времени терять было нельзя.

Поэтому в 1355 году до н. э. Сменхкара был назначен соправителем. В куче мусора в Амарне были найдены специальные кольца соправителей с именами Сменхкары и Эхнатона.

Со всех сторон Эхнатона и Нефертити окружала ненависть. Слишком долго Нефертити была его любовью, чтобы ее не затронула злобная кампания, развернутая против царя. Она всем сердцем приняла веру в Атона и не изменила ей. Они были детьми солнца. Возможно, они просто не могли разглядеть сгущающейся тьмы.

В Египте наступила долгая ночь. Как будто и не было предков-завоевателей Эхнатона, их просто могло и не быть, даже великого Тутмоса, поскольку все захваченные ими земли были потеряны. Азиатская часть Египетской империи был принесена в жертву. Финикия утрачена. Сирия пала и сдалась хеттам. Палестина ушла, Мегиддо, Тунип, Кадеш и Иерусалим были потеряны. Египет наводнили бедуины. На юге царила анархия.

Медленно, но верно великая Египетская империя близилась к крушению, заточив Эхнатона и Нефертити в Амарне. Назначение Сменхкары было попыткой приостановить лавину.

Немногие письма, продолжавшие поступать в архив от вассальных царей, выживших в Азии и заявлявших о своей верности, могли поддерживать Эхнатона в уверенности, что он был все еще царем царей.

Хотелось бы знать, но у нас нет ответа, о чем в это время думал Эхнатон и что в это время происходило в Амарне. Так и хочется дать волю воображению и с его помощью объединить имеющиеся факты, открывающие такие соблазнительные возможности для предположений. Факты эти не только о чем-то говорят, они поднимают важные вопросы.