Михаил Галактионов - Париж 1914 (темпы операций)

Итак, факты ясно показывают, что 6 сентября Клюк не осуществлял единого контрманевра, который будто бы был намечен им еще 5–го ночью. В действительности 1–я армия вела d этот день два маневра: один южнее Марны — преследование отступающего к Сене противника (3–й и 9–й корпуса совместно со 2–й армией), который рассматривался как главный; второй — севернее Марны — с задачей уничтожения атакующих сил со стороны Парижа. Этот второй маневр рассматривался Клюком 6 сентября как вспомогательная операция, имеющая целью отразить частную угрозу противника, который хотел этим облегчить отступление главных сил за Сену. Поэтому на реке Урк считалось вполне достаточным сосредоточение трех корпусов — 4–го рез., 2–го и 4–го, — которые 7 сентября должны были покончить здесь с противником.

В ночь с 6 на 7 сентября в главной квартире 1–й армии в Шарли царит в связи с этим уверенное настроение. На левом фланге, хотя и пришлось отвести 3–й и 9–й корпуса за М. Морен, положение кажется очень прочным. Нижнее течение Б. Морена нигде еще не перейдено противником, 2–я армия отогнула свой правый фланг на М. Морен.

«Около полудня 7 сентября в силу передвижений, согласно отданным приказам, позади этой линии (М. Морена) от Бюсьер (Bussieres), через Монмирай до Ле-Туль (Le Thoult) возник единый связный фронт (3–й, 9–й арм. корпуса, 13–я пех. дивизия, 10–й рез. корпус) и была осуществлена связь с левым флангом сражающихся севернее Марны частей 1–й армии» [184].

Командующие 1–й и 2–й армиями, достигнув согласия, могли, казалось, облегченно вздохнуть: после горьких сюрпризов опасность миновала! Но их обоих ждало еще горшее разочарование в ближайшие же часы!

Между 9 и 10 часами 7 сентября генерал Клюк — после переезда в новую главную квартиру армии, в Вандрес (Vendrest), что уже указывало на значение, которое командование 1–й армии придавало фронту на реке Урк, — получил радио от германского главного командования, сообщающее о переходе союзников в общее наступление. По свидетельству Кюля [185], это заставило совершенно по-иному оценить бои на реке Урк. Не могло быть и речи больше о проведении на реке Урк только вспомогательной операции: в упорном натиске французов севернее Марны командование 1–й армии усматривало теперь стремление союзников именно здесь нанести решающий удар с выходом в тыл германским армиям, наступающим, южнее Марны. 6 сентября еще была надежда, что уже 7–го удастся покончить с силами противника, севернее Марны. Теперь эта надежда исчезла: надо было сосредоточивать все силы армии для борьбы на решающем участке. Тогда, по утверждению Кюля, можно было рассчитывать на достижение решительного результата 9 сентября [186].

«Решение оттянуть 3–й и 9–й корпуса было принято только теперь, под впечатлением известия германского главного командования. Вредные последствия отвода обоих корпусов были настолько явственны и так велики, что принятое решение можно объяснить лишь изменившейся в корне оценкой 6–й французской армии; ясно, что именно против 1–й армии враг готовит решительный удар» [187].

Официальная история всеми силами стремится внушить нам, что и теперь, как это было уже раз, 5 сентября, генерал Клюк и его начальник штаба спокойно взвешивают обстановку и хладнокровно выносят смелое решение. Обсуждается вопрос об отступлении за реку Урк, но эта идея отвергается: стиснутая между Урком и Марной, 1–я армия попала бы в еще более тяжелое положение. Противник, не связанный уже больше на фронте, образовавшемся западнее реки Урк, получил бы свободу действий и мог бы с успехом возобновить операцию охвата с севера. Следовательно, надо покончить с ним, сосредоточив все силы до единого солдата западнее реки Урк.

«В ясном сознании грозной опасности генерал Клюк принял решение, несмотря на все опасения, разрешить тяжелое положение наступлением» [188].

Решение смелое и импонирующее. Но который раз читаем мы уже о нем. 5–го, 6–го, 7–го принимается оно командованием 1–й армии. Но разве это опоздание в принятии окончательного решения не имело никакого значения? Прежде чем ответить на этот вопрос, мы должны еще точно установить, когда же все-таки оно было принято. Казалось бы, это совершенно ясно. Если сообщение германского главного командования о генеральном наступлении союзников являлось последним толчком к принятию решения, то оно, стало быть, было принято немедленно же, утром 7 сентября. Но это совершенно не соответствует истине.