Бернард Хаттон - Секретная миссия Рудольфа Гесса. Закулисные игры мировых держав. 1941-1945

Я не стал передавать свой протест по официальным каналам, поскольку о нем, несомненно, стало бы известно германскому правительству. Проинформировать его мог швейцарский посланник. Я же хотел уберечь фюрера от всего этого. Явившись в Англию по своей собственной воле, я сам вверг себя в пучину страданий и должен был выбраться из нее сам.

После того как с меня сняли гипс, я был переведен в комнату, окна которой выходили на улицу. Каждый день в течение нескольких часов на ней тренировались мотоциклисты, и мне объяснили, что я был помещен неподалеку от школы мотоциклистов чисто случайно. Позже мне сообщили, что в этой школе обучалось шестьдесят человек. И конечно же дорога, проходившая прямо под моими окнами, была выбрана для тренировок опять же по чистой случайности. Рев, издаваемый моторами, был слишком громким даже для мотоциклов, и это можно объяснить тем, что глушители были сняты специально. Если не тренировались мотоциклисты, то в течение всего дня, с небольшими перерывами, раздавалась пулеметная стрельба. Над домом, на ужасающе низкой высоте, кружили самолеты.

В промежутках между этим ревели мощные сирены воздушной тревоги, и мне сообщили, что эти звуки рождаются в аэродинамической трубе [11].

Конечно, я постоянно думал о том, чем можно объяснить ужасное поведение людей, которые меня окружали. Я исключил возможность того, что все они уголовники, поскольку как люди они производили очень приятное впечатление. Да и их прошлое не было связано с преступным миром.

Бригадный генерал Рис был крупным невропатологом мирового уровня, и во многих странах у него были ученики. Он принимал участие в медицинских конференциях, проводившихся на континенте, в Америке и даже в Германии. Он немного говорил по-немецки и утверждал, что относится к Германии с симпатией.

Комендант тюрьмы, подполковник С, служивший в шотландской гвардии, в мирной жизни был художником. Он был очень восприимчивым человеком. Подполковник великолепно играл на фортепьяно, насколько я могу судить по тем звукам, которые доносились до моей комнаты [12]. Он с необыкновенным чувством исполнял произведения Гайдна и Моцарта.

Майор Ф., по его словам, до войны работал в британском генеральном консульстве в Берлине; он говорил по-немецки без акцента. Это был очень милый престарелый джентльмен. Когда его переводили в другое место и он явился проститься со мной, в его глазах стояли слезы. Я замечал их и в глазах других офицеров.

Лейтенант, а потом капитан шотландской гвардии М. был сыном командира полка из Новой Зеландии, убитого на Галлипольском полуострове в 1915 году. (Дарданелльская, или Галлипольская, операция проводилась с 19.02.1915 по 9.01.1916 г. с целью овладения проливами Дарданеллы и Босфор и столицей Турецкой империи Константинополем. Несмотря на огромные силы и технические средства, операция закончилась неудачей. Англ о– французские силы потеряли 6 линкоров (из 17) и 146 тыс. чел. убитыми, ранеными и пропавшими без вести, турки – 1 линкор и 186 тыс. чел. – Ред. ) Он был исключительно порядочным человеком. После войны он по своему собственному желанию стал работать в молодежной организации.

Капитан гвардии П. был сыном придворного капеллана при дворе Георга V, бывшего английского короля. Он имел утонченную душу и хрупкое телосложение. Когда он охранял меня, его отец умер. Он рассказал мне, как глубоко скорбит о его смерти. Однако это не помешало ему чуть позже, когда я получил весть о смерти своего собственного отца, принять участие в общих усилиях по доведению меня до нервного срыва, тем более что обстоятельства этому благоприятствовали.

Были еще и другие офицеры, среди них – представители лучших британских семейств. Почти все они мне нравились. То же самое можно сказать о врачах и санитарах.

Поскольку среди них не было уголовников, естественным образом возникала другая мысль: все они сумасшедшие. Впрочем, это проявлялось только по отношению ко мне, в обычной жизни они вели себя совершенно нормально. Они и на меня производили впечатление совершенно нормальных людей. Единственной ненормальностью, которая бросилась мне в глаза, были глаза Риса и М., с которыми время от времени происходили какие-то странные перемены. Впрочем, это, быть может, объясняется тем, что они слишком много пили. Помимо всего этого, я не знал, что есть препараты, с помощью которых можно преднамеренно ввести человека в состояние частичного умопомешательства, после чего он будет делать то, что ему внушат или прикажут.