Рона Джеф: Закулисные игры

«В последний раз, честное слово, в последний раз я еду этим чертовым метро», — клялась сама себе Джерри Томпсон, чувствуя себя Скарлетт О'Хара, выкапывающей репу из-под дымящихся руин Атланты. Но это был Нью-Йорк, а не Атланта, и вокруг не было руин. Вокруг была жизнь, ее город, хотя она и родилась не в Нью-Йорке, и сбегала из него, правда, всякий раз возвращаясь. Нью-Йорк казался ей волнующим до глубины души, сумасбродным (и таким безразличным!) любовником. Нью-Йорк — это ее новая работа, новая любовь, запах свежей краски в квартире. Нью-Йорк обещал ей многое, несмотря на то что все окружающие, казалось, терпели неудачу за неудачей. Она продиралась сквозь толпу в утренний час пик, пытаясь не обращать внимание на похмелье, оставшееся после минувшей ночи, она прокладывала дорогу обратно — и наконец, вынырнула на поверхность и пошла по Пятнадцатой улице.

Отель «Плаза» походил на оазис в пустыне ужасающего прогресса. Он всегда представлялся ей в виде семидесятилетнего джентльмена, выглядывающего на улицу из окна верхнего этажа и ни за что не свете не желающего спуститься вниз, в грязный бардак нью-йоркских улиц. Он казался абсолютно чуждым творящейся вокруг суматохе. И именно в этом отеле находился ее новый офис, где Джерри собиралась работать секретаршей знаменитого Сэма Лео Либры.

Она еще никогда с ним не встречалась. Работу ей предложили в агентстве по найму. Сам же Сэм Лео Либра в то время находился в своем главном офисе в Калифорнии. Сейчас он прибыл в Нью-Йорк, чтобы открыть новый постоянный офис на восточном побережье. Женщина из агентства по найму рассматривала ее так, как будто выбирала актрису на новую роль. По ее мнению это должна была быть среднего роста двадцатишестилетняя девушка с блестящими каштановыми волосами, бесхитростными зелеными глазами, непременными веснушками на носу, с достаточно умным, доброжелательным лицом. Девушка, которая любит улыбаться, но которую не так-то легко смутить. В общем, девушка, к которой без колебаний можно обратиться на улице с вопросом и которая, несомненно, вам все подробно объяснит, а не бросится сломя голову от греха подальше — так, на всякий случай, даже если ей ничего и не угрожает.

— Вы пять лет проработали в киноиндустрии сначала здесь, в Нью-Йорке, а потом в Париже и Риме, — задумчиво протянула женщина в агентстве. — Почему вы вернулись? — спросила она.

— Потому что я не видела Парижа и Рима. С девяти утра до восьми тридцати вечера я сидела в офисе, а когда, наконец, выбиралась из него, то была уже слишком усталой, чтобы пойти куда-нибудь.

— А деньги? Это существенный для вас вопрос?

— Я уже не девочка, чтобы работать задаром, даже если работа достаточно интересная.

— И вы достаточно квалифицированы к тому же, — с улыбкой прибавила женщина. И продолжила: — Вам и не придется работать за бесценок. Но, знаете, когда видишь, сколько зарабатывают вокруг, при этом не прикладывая никаких усилий, начинает казаться, что тебе явно не доплачивают.

— Я не надеюсь на гонорары кинозвезд, — ответила Джерри.

— Вы будете получать две сотни в неделю.

— Господи Боже мой!

— Не радуйтесь особенно, — продолжала женщина. — На первых порах эта сумма не покажется вам столь большой. Рабочий день — с девяти утра до восьми тридцати вечера, иногда дольше. Вы должны уметь хранить секреты, научиться убедительно лгать и при этом выглядеть так, как будто вы на вершине блаженства и счастья. Справитесь?

— Вот уже сколько лет я этим и занимаюсь, — убедительно солгала Джерри.

— Надеюсь, у вас отдельная квартира? — поинтересовалась женщина.

— А какое это имеет значение?

— Телефон. Мистер Либра не любит, когда к телефону подходят соседи по квартире. В любом случае, вы можете поставить себе индивидуальный телефон. Мистер Либра готов его оплатить.

— Я живу одна.

— И автоответчик.

— А за него кто будет платить? — поинтересовалась Джерри.

Женщина из агентства внимательно посмотрела на нее.

— Я думаю, вам он необходим. Вы будете много работать по ночам. Вы сможете удерживать сумму на его оплату из налогов. «Похоже, мистеру Либре нравится вмешиваться в чужую жизнь, — подумала Джерри. — Интересно, как он выглядит? Но за две сотни в неделю — стоит ли возмущаться? Она всегда мечтала о телефоне. Хотя и не знала сейчас ни одного человека, кто бы мог позвонить ей. Нью-Йорк сильно изменился за те два года, что она пробыла в Европе — все одинокие мужчины как в воду канули. А может быть она сама изменилась?