Готтлоб Бидерман - В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945

В каждом разговоре начинали преобладать неизбежные вопросы. Чем все это кончится? Как все это кончится? Будет ли это бесконечный ужас, из которого нет выхода? Министр пропаганды Геббельс постарался, чтобы мы все узнали о предлагаемом плане Моргентау. Германия будет расколота, разделена на несколько феодального типа территорий и станет чисто сельскохозяйственным пастбищем – неким «козьим полем». Говорили, что офицеры и интеллигенция будут ликвидированы. Уровень жизни населения станет ниже, чем у русских крестьян при большевиках. Сталкиваясь с этими мрачными предсказаниями, какое будущее уготовано для Германии, солдаты в окопах оставались тверды в своей решимости сражаться до самого конца. Потом, в день капитуляции, некоторые солдаты и офицеры предпочли покончить с собой, чем жить в этом будущем, не таящем никакой надежды.

Города и деревни под ливнем бомб погрузились в пепел. Десятки тысяч беженцев из Восточной Германии и Восточной Пруссии хлынули бесконечными колоннами плачущих людей, бегущих на запад перед натиском Советской армии, неутомимо рвущейся к Берлину.

С началом 1945 г. ситуация продолжала ухудшаться от недели к неделе. Армия в Курляндии продолжала голодать в тисках врага, чьи резервы в людской силе и технике были неизмеримо выше и постоянно усиливались. Войска как на передовых позициях, так и в тылу хорошо понимали безнадежность положения. Они слишком хорошо знали этого врага, угрожавшего разгромом, и каждый понимал, что за спиной у нас и на флангах только через Балтику лежит спасительный путь в Германию.

Редкие новости из Германии стали еще более отрывочными. Начиная с первых дней марта мы не получали почты. Приходилось полагаться лишь на сообщения вермахта как на единственный источник информации, и случайно можно было услышать новости о положении в Германии, тщательно выдержанные в оптимистических тонах, через «Солдатскую программу» из Либавы. Иногда делились короткими новостями, публиковавшимися на фронте. Наконец, поскольку мы уже не доверяли полностью своим источникам информации, в небольших группах друзей делились новостями, тайно подслушанными по шведскому радио. И вот через такие обрывки новостей мы оставались в курсе событий о продолжающихся воздушных налетах англо-американских авиационных армад, а также о новом советском наступлении между Одером и Вислой.

Оказавшись с оружием в руках в курляндской ловушке, мы ничего не могли поделать, чтобы предотвратить катастрофическую участь, выпавшую на долю нашей страны. Несмотря на безрадостные новости, которые день ото дня становились все хуже, армия «Курляндия» продолжала, как приказано, отстаивать свои позиции: «Связать вражеские силы на Балтике, облегчить задачу обороны границ рейха».

Для войск, державшихся в Курляндии, была учреждена специальная награда в виде повязки с надписью «Курляндия», крепившейся к рукаву. Эта повязка изготавливалась на небольшой мельнице в Голдингене, а латвийские женщины были наняты для того, чтобы доделывать эту последнюю немецкую военную награду вручную, сидя у себя дома маленькими группами. Полоса была 38 миллиметров шириной, и на ней был вышитый герб – Тевтонский рыцарский орден и балканский крест на серебристо-сером фоне – и голова лося, позаимствованная из герба города Митавы. Между этими двумя гербами были строгие черные буквы, образующие слово «КУРЛЯНДИЯ».

В марте и апреле не было большой активности. Лишь в пятой битве за Курляндию вновь начались тяжелые бои. Мы сменили сильно поредевшую 126-ю пехотную дивизию на участке к западу и северо-западу от Прекульна, и этот район на реке Вартайя стал нашей последней боевой позицией вплоть до дня капитуляции.

В левом секторе перед Бункой Красная армия вновь сосредоточила крупные силы для наступления на германском фронте и прорыва к Либаве. Атака завершилась крупным разгромом, и Советы отступили под плотным огнем 70-го полка реактивных минометов и 276-го зенитного дивизиона. 14-я танковая дивизия вместе с 21-й авиаполевой дивизией усилила этот сектор фронта, и Советы отошли лишь после того, как понесли тяжелые потери, оставив на поле боя перед немецкими позициями большое количество убитых и раненых. Красная армия так и не оправилась полностью после разгрома на этом участке, и после 28 февраля враг уже не пытался прорваться в этом ограниченном районе, атакуя крупными силами.

Середина марта принесла оттепель, превратив улицы и дороги в почти непроходимые болота, которые можно было преодолеть лишь ценой огромных усилий. Серо-черная грязь как будто пожирала окопы и пулеметные гнезда, и даже активность советских войск почти прекратилась, так как непроходимые дороги срывали все планы дальнейших атак.