Владилен Орлов - Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы

Первых гражданских немцев я увидел при наступлении (точнее, беспрепятственном движении) на Познань и далее до Кюстрина, что на границе с Германией.

Мы вслед за танками подъехали к колоссальному противотанковому рву. Он тянулся вправо и влево — сколько глаз видит. Виднелись и укрепления (дот, траншея). Сразу сообразили, что здесь была подготовлена довольно крепкая оборонительная линия, но немецкие войска, очевидно, не успели ее занять из-за общей дезорганизации. Во всяком случае, никакой стрельбы, обозначавшей наличие войск противника, не было. Только шум моторов и лязг гусениц танков. Через ров был проложен временный мост. Его должны были взорвать при подходе наших войск, но не успели, скорее, еще не ожидали нашего появления. Через мост потоком шли танки. Саперы укрепляли и расширяли его. Мы остановились на обочине, пропуская танки вперед.

Уже подъезжая к мосту, мы увидели по другую сторону дороги длинный обоз. Мощные холеные лошади были запряжены в большие повозки, представлявшие V-образные решетчатые короба. На крупных колесах были шины, как у автомобиля. Повозки были доверху забиты домашней утварью (матрацы, сундуки, корыта, ведра и узлы, узлы, узлы). На повозках сидели женщины и дети, а мужчины стояли у лошадей. Беженцы, немецкие беженцы, быстро сообразили мы. Казалось, обоз, весь устремленный к мосту, только-только остановился. Не успел он проскочить по мосту и бежать дальше в Германию до подхода наших танков (может, поэтому мост и не взорвали?). Лица мужчин и женщин, которые я разглядел, были напряженно-суровые. Дети смотрели с любопытством, еще не понимая, что происходит. Вот наш офицер, шедший в окружении нескольких солдат, сказал что-то немцу, стоявшему у головной лошади, очевидно старшему, и тот стал заворачивать лошадей обратно. Вскоре на одну из повозок прикрепили желто-черно-красный флаг — флаг Веймарской республики. Флаг как бы говорил: «Мы не фашисты, мы мирные люди».

Обоз повернул обратно, и я, как и многие, злорадно подумал: вот теперь натерпитесь, как наш несчастный народ, который вы разорили и унизили, пытаясь утвердить превосходство своей арийской нации. Флаг на обозе, конечно, был слабой, но все же защитой от надвигавшейся опасности. А опасаться было чего. Все ненавидели немцев, отождествляя их с фашистами.

Особенно поляки, которых не только поработили, но зачастую убивали за малейшее недовольство. Польские земли отдавали немецким колонистам по гитлеровскому плану ликвидации Польши и в дальнейшем ликвидации самих поляков. Теперь запросто кто-то из поляков мог лишить немца жизни только потому, что он немец. А уж отнять, ограбить у этих захватчиков-грабителей — запросто, милое дело. И грабили, и выгоняли с «освоенных» земель, убивали, правда, редко. Но это было! Ходили рассказы, что в ряде мест немецкое население просило защиты даже у русских солдат, для которых немцы были враги.

Вся Европа относилась к немцам если не с ненавистью, то весьма отрицательно. По существу, гитлеризм сделал немцев на какое-то время нацией-изгоем в цивилизованном мире.

После Гощина наступление (точнее, беспрепятственное движение) продолжалось. Без сопротивления мы освобождали в Польше город за городом (Ленчица, Иновроцлав), поселок за поселком. Все целое, нетронутое. Отмечали с горечью, что здесь не то что у нас, где почти все сожжено и разрушено отступающими немцами. Сейчас они бегут без оглядки, не успевая даже закрепиться на подготовленных рубежах.

Запомнилась остановка на ночь в небольшом поселке (а может, деревне). Все дома в садах. Расположились в нескольких сельских домиках, брошенных в спешке немцами-поселенцами. Кое-где мычат недоенные коровы, блеют овцы. В погребках запасы провизии, консервы, компоты и прочая снедь. Наши проблемы с недостаточным питанием исчезли. Все бойцы почти перестали ходить на кухню, разве за хлебом, кипятком и чаем. Готовим сами в котелках, подвешенных над костром, или в брошенной посуде (кастрюлях, сковородах, а то и в тазах).

Мы, разведчики и связисты, расположились в одном из домиков. Я вышел на улицу, прислушался. Тихо, мирно, безветренно и слегка морозно. Падает снежок. Слышны негромкие голоса у других домов. Редкое ощущение покоя. Утром встали спокойно. Снаружи та же тишина, все покрыто белым нетронутым снегом. Сад вообще выглядит сказочно, с облепленными снегом стволами и ветками. Та же мирная тишина, не хочется уходить с улицы. Доброжелательно беседуем с поляками на ломаной смеси языков, польском и русском. Они еще не разделились на две враждующие группы. Наслаждаются миром и освобождением. Однако короткий завтрак, и снова в путь.