Владилен Орлов - Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы

Все квартиранты (3 семьи), кроме нас, уже уехали, заперев комнаты и отдав ключи Елизавете Петровне Зауэр (Е.П.) — дореволюционной хозяйке всей квартиры. «Куда мне, старухе, ехать, будь что будет, а я все поберегу, не волнуйтесь, никого не пущу, если все обойдется», — говорила она и сдержала слово, хотя были попытки пошарить в наших комнатах и помародерствовать. В частности, приходила наша бывшая домработница Зина со своим хахалем и требовала от нее ключи от комнаты, якобы поискать свои вещи. Е.П. резко отказала и потребовала, чтобы они удалились, а то вызовет милицию или дружинников. С ними шутки плохи, сразу под трибунал!

Наша радиотарелка в перерывах между маршами опять несколько раз сообщала, что сейчас выступит председатель Моссовета Попов, но вновь и вновь шли бодрые марши. Почему молчит власть? Растерялась? Ведь нельзя бросить всех на произвол! Наконец, уже к вечеру вместо выступления Попова передали Постановление Моссовета, в котором говорилось о недопустимости паники, остановки транспорта, грабежей и предупреждалось, что все нарушения будут строго наказаны (вплоть до расстрела за мародерство), назывались ответственные. Слегка отлегло на сердце, появилась надежда, что установится порядок. Действительно, с утра 17-го заработал, хотя и плохо, транспорт, а к вечеру установился относительный порядок, но магазины на Арбате были пусты или закрыты.

Вечером 16-го мама созвонилась с тетей и получила указание, когда и куда завтра приезжать. Встречаться наметили у мясокомбината имени Микояна, где работал дядя и где на товарной станции Бойня формировался эшелон для эвакуации.

Спали не раздеваясь, тем более что стало совсем холодно (не топили!), а на улице уже ниже нуля градусов. Утром мы встали, наскоро поели, оделись потеплее (я, кажется, натянул 2 рубахи, двое кальсон и еще что-то), прослушали сводку. Она была уже близкой к обычному стилю. Сообщалось, что наши войска ведут упорные (или ожесточенные) бои на ближних подступах к Москве, на Волоколамском, Нарофоминском и Можайском направлениях. Значит, города уже сданы, а это совсем близко — рукой подать! Забрали документы и вещи, закрыли дверь. Все! Вернемся ли и когда? Отдали ключи Е.П., попрощались с ней, и она осталась опять единовластной хозяйкой квартиры.

Тоскливо было покидать свой дом, уезжать в неизвестность! Вот спустились по такой родной лестнице, вышли на улицу, немного прошли по Арбату к Смоленской площади, пересекли ее, вышли на Плющиху к трамвайной остановке и стали ждать трамвая. Нашего маршрута, № 15, долго на было. Было пасмурно, хмуро, временами стреляли зенитки, то ближе, то дальше. Тревоги не объявляли. У меня даже закралась мысль, что трамвая не будет и мы вернемся в свою квартиру. Ни тогда, ни тем более позднее я не верил, что немцы возьмут Москву (была какая-то внутренняя уверенность, что Москву ни за что не сдадут!). Но вот подошел, наконец, наш трамвай, мы сели и долго ехали до ближайшей к мясокомбинату имени Микояна остановки. Потом шли по переулкам, встретили в условленном месте тетю и уже с ней пошли дальше, по каким-то задворкам, потом по железнодорожным путям и в конце концов вышли к товарному эшелону. Вот и наша теплушка, где дядя уже разместил свои вещи. Теплушка была обычным товарным вагоном, в котором возили скот на бойню. Вагон вымыли внутри, соорудили полати по обе сторону от двери, установили буржуйку с трубой, выходящей в дверь, уже запасли сколько-то угля. По тому времени это были шикарные условия. Помимо нас и еще одной родственницы в теплушке размещалось еще 3 или 4 семьи сослуживцев дяди. Раззнакомились, делились новостями, слухами.

Из этих разговоров и позже, от очевидцев, я узнал, что творилось в Москве 16–17 октября. С полудня 16 октября вся площадь трех вокзалов, Казанского, Ленинградского и Ярославского, была запружена людьми, яблоку упасть негде. Поезда брали с бою, использовали даже электрички, прицепив впереди паровоз. Служащие вокзалов и милиция с трудом сдерживали этот, временами прорывающийся, поток беженцев. В самом городе все (или почти все) продовольственные склады были раскрыты. Якобы было указание открыть склады для населения. Все, кто узнал это, услышал, увидел, ближайшие жители бросились на склады. Оттуда мешками тащили муку, крупы, сахар, ящики с провизией, связки колбас, кому что досталось. Вакханалия кончилась только 17-го к вечеру. Многих директоров потом засадили, расстреляли, так говорили, хотя в печати об этом ни слова! Тетя потом рассказывала, что у них на работе, в ветеринарной лаборатории Асколи, позавчера (перед паникой), поздно вечером 15-го, собрали актив на партсобрание и сообщили, что немцы прорвались к Москве, положение неясное, всем надо эвакуироваться, захватив, кто может, часть оборудования лаборатории. Тете под расписку выдали микроскоп, который впоследствии очень пригодился в ветлечебнице. Такие собрания были на всех предприятиях и в учреждениях. Всех уволили. Там, где был хоть какой-либо транспорт, его использовали для эвакуации людей и оборудования. Оснований для паники было хоть отбавляй!