М Критский - Александр Павлович Кутепов

- Да, служу у генерала Кутепова, - улыбнулся офицер.

- Мил человек, - сказал тот же старик, - уже присаживаясь на скамью, - а ответь ты нам по душе. Дело у нас не маленькое, послали нас в город наши мужички - идите, мол, ходоками и разузнайте все доподлинно, какие такие Деникинцы и белогвардейцы, а главное, как у них самый набольший решил насчет земли. У нас на селе большое беспокойство. Землю то нам отдавать придется, или нет?

Офицер ответил, что генерал Деникин идет на Москву, чтобы сбросить власть комиссаров и установить по всей России закон и порядок, которые обеспечили бы каждому гражданину свободную жизнь и труд, а потом, когда Россия поуспокоится, тогда созвать от всего народа собор, который и изберет себе ту власть, какую он захочет. Тогда же выборные народа окончательно решать, как быть с землей. А до тех пор генерал Деникин так велел - пусть вся помещичья земля, какую сейчас обрабатывают крестьяне, остается в их владении, но чтобы они отдавали помещику треть своего урожая - третий сноп.

- Так, так, - кивали головами мужики. - Да ведь долго придется ждать этого самого собора, да и как он еще решит, ничего неизвестно... Небось будут выбирать в него того, кто погорластее...

Ну, а до тех пор, значит, помещику плати хлебом за его землю. Так, так... А у тебя самого поместья то были? - Ну, коли нет, так я тебе скажу, неправильно вы решили с землей. Сам посуди, к примеру, недалече от нас было большое поместье известных господ... Конечно, мужики при большевиках усадьбу то разорили. И приехал теперь туда их барин да с черкесами. Мужички, понятное дело, испугались. Вышли барину навстречу, иконки ему отдают, что из хором взяли, говорят - берегли, может твое родительское благословение было, опять таки хлеб-соль несут на блюде. Ну, а барин их, как закричит на мужиков, аж багровым стал, - вы, сукины дети, весь мой барский дом разграбили, а теперь суете мне вашу июдскую хлеб-соль...

Отшвырнул он блюдо и взял только иконки, да и то, говорить, их вновь святить надо, опоганили, мол, своими руками... Кричал, кричал, а потом требует - выдать мне всех ваших зачинщиков. Ему мужики говорят, - все, барин, виновны, всем миром шли на усадьбу... А барин говорить, коли так, всех перепорю... И драли же потом мужиков нагайками эти самые черкесы, не приведи Бог... Конечно, и баб похлестали... А когда барин уезжал, наложил на мужиков аренду и аренду большую, да еще штраф приказал платить... Мужички хотят жаловаться, а к кому пойдешь? - Нету теперь ни на кого управы...

- Ну а при большевиках что же лучше было? - спросил офицер.

- При большевиках не скажу лучше. Не то что скотине иди хлебу, скамейке своей перестали быть хозяевами, однако земля то, говорят большевики, ваша, теперь навсегда... Да и как тебе еще сказать - это верно, что нажрались они за наш счет и насосались здорово, ну а голодные мухи те жалят злее... Взять вот подводную повинность, измучили вы ею, возят и возят вас наши мужики, кони ослабли, работа в поле стала... Скот тоже отбираете и режете... Оттого молодые и подаются к большевикам ...

Ну, господин хороший, просим прощения на нашем мужицком слове. Не обессудьте... Давай Бог...

Старик протянул руку офицеру и простился.

- Вот тебе и наша народная опора, - подумал офицер и пошел в штаб.

На фронте 1-го корпуса наступили дни сравнительного затишья. Полки приводили себя в порядок. В Курске, не в пример Харькову, в Добровольческую армию записывались горожане. Пополнялся и офицерский состав. Офицеры или перебегали из Красной армии, или же быстро сдавались во время боев при всяком удобном случае. Охотно шли к добровольцам на регистрацию и те офицеры, которые все время скрывались от большевиков. Всех таких офицеров добровольцы называли "трофеями". Это "трофеи" являлись в Белую армию смущенными, но с искренним желанием искупить свои вольные или невольные грехи перед нею. Это настроение бывших офицеров быстро угасало. По распоряжение высшего начальства они должны были проходить через реабилитационные комиссии.

- А там, - говорили офицеры, - нас встречали мордой об стол.

Дожидаясь для реабилитации своей очереди по два, по три месяца, офицеры сидели в больших городах без жалования и сильно нуждались. Им приходилось заниматься спекуляций или пристраиваться в тылу.

Штаб генерала Кутепова с перебежавшими или пленными офицерами делал так:

после краткого опроса офицеру предлагали поступить на выбор в любой полк 1-го корпуса. В этом полку офицера зачисляли в офицерскую роту, где во время боев и происходила его реабилитация. Такие офицерские роты были гордостью полков.