Гарольд Дойч - Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944

Как вспоминал позднее Гальдер, формулировка в «докладе Х» была несколько менее жесткая: «Ликвидация, если возможно, национал–социалистического режима».

Об этом имеется запись в дневнике Хасселя. Следует отметить, что описание Хасселем «доклада Х» в том виде, в каком он был принесен лично Остером и Донаньи Беку домой и там ими зачитан, является наиболее достоверным из всего дошедшего до нас, поскольку запись в дневнике Хасселя на эту тему была сделана в тот же день.

Ранее Гальдер говорил другое; так, в 1948 году он сказал Шпрюкхаммеру, что в докладе говорилось о проведении плебисцита в течение пяти лет.

В 1793 году в результате второго раздела Польши Пруссия овладела устьем Вислы и Гданьском, который был назван ею Данцигом. Поэтому было бы вполне естественно после Первой мировой войны вернуть устье Вислы и Гданьск (Данциг). Но страны—победительницы в Первой мировой войне решили, что он получил статус вольного города под управлением Лиги Наций. Польше предоставлялся в нем ряд особых прав. В конце Второй мировой войны фашисты объявили Данциг крепостью, и в ходе военных действий он оказался полностью разрушен. Социалистическая Польша восстановила Гданьск и заселила его.

Зондреггер говорил о менее жестком варианте, предусматривавшем плебисцит «в немецкоговорящих областях Эльзас–Лотарингии».

В подобной позиции не было никакой предвзятости. Так, отец Ляйбер довольно высоко ценил Бонхоффера и был к нему весьма расположен. Однако у него скорее вызывал неприязнь «какой–то слишком жесткий кальвинизм» Донаньи, а также его холодность и сдержанность, создававшие впечатление, что он чуть ли вообще не лишен человеческих чувств. Ляйбер предположил, что, вполне «возможно», генералам был предъявлен «подлог», чтобы сделать идею переворота в их глазах более «привлекательной».

Костхорст и Сендтнер, пытаясь разрешить противоречие, с одной стороны, не выдвигая обвинений в адрес оппозиции в абвере, а с другой – не ставя под сомнение свидетельств Гальдера, выдвинули предположение, что Гальдер увидел упоминание об Эльзас–Лотарингии не в этом докладе, а в каком–то другом документе из той огромной кипы бумаг, которые он регулярно получал.

Гальдер принял в конце концов решение сказать «нет» планам переворота, в то время как многие считали, что «доклад Х» был сильнейшим аргументом как раз в пользу того, чтобы сказать «да». В этой связи неудивительно, что Гальдер занял негативную позицию в отношении доклада; он таким образом хотел оправдать свои действия.

Хотя, по договоренности Вайцзеккера и Канариса, специалисты абвера исследовали кабинет Вайцзеккера на предмет присутствия там тайных прослушивающих устройств, Вайцзеккер опасался, что «ночные гости» могли вновь посетить его кабинет и вновь установить «прослушку». Визит Уэллса как раз был для этого более чем достаточным поводом. Своим поведением Вайцзеккер также, вероятно, хотел показать гостю свое отношение к правящему нацистскому режиму.

Нарушение Уэллсом в дальнейшем договоренности сохранять этот разговор в тайне и разглашение его деталей в опубликованной им книге могли стоить Вайцзеккеру его поста в МИДе, а с учетом произошедшего в 1944 году и головы. Когда их разговор был приведен в опубликованной книге Уэллса «Время решения», Вайцзеккер работал послом Германии в Ватикане и оказался в крайне неприятной и опасной ситуации. К счастью для него, Риббентроп никогда не был большим книголюбом и не обратил внимания на книжную новинку.

3 апреля 1940 года полковник Готалс сообщал о присутствии в Фрохнау дивизии горных стрелков.

Об этом сообщил Хаппенкотен в своих показаниях на суде, которые были зафиксированы в протоколах судебного заседания, состоявшегося 5 февраля 1951 года. Невероятно объемные дневники Канариса попали в руки СД в начале 1945 года, и помимо Хаппенкотена их видели не более одного–двух человек. У всех этих людей времени хватило лишь на то, чтобы проверить с помощью этих дневников некоторые отдельные моменты, а также сделать несколько случайных выборочных выписок или копий каких–то отдельных страниц. Если в большинстве случаев Хаппенкотен выступал в качестве нейтрального свидетеля в том, что касается документов оппозиции, то в данном случае он был, безусловно, заинтересован как можно более подробно рассказать об изменническом характере деятельности Канариса и Донаньи. Хаппенкотен хотел максимально подробно показать, что действия Канариса и Донаньи подпадали под квалификацию «государственная измена», поскольку он был представителем обвинения на ускоренном суде, который осудил на смерть Донаньи и Канариса, соответственно, 6 и 8 апреля 1945 года.