Стефан Газел - Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней

– Он хочет дождаться утреннего прилива. Нет смысла пытаться пройти ночью без лоцмана. Мы поплывем утром. Может, удастся пристроиться в фарватер к крупному судну, – и он указал в сторону стоящего на якоре в нескольких кабельтовых от нас большого лайнера.

Я набил карманы орехами, нашел теплое местечко рядом с машинным отделением и заснул.

Ночь была холодной, но благодаря теплому воздуху, проникавшему сквозь решетку, я не замерз. Я просыпался несколько раз за ночь и видел, что звезды меняют положение на небе. Судно мерно покачивалось; вода постепенно прибывала. Дважды за ночь с северного берега доносились пулеметные очереди. Ближе к утру в небе появились низко летящие самолеты, но в темноте я не смог разглядеть их опознавательных знаков. Затем меня разбудил женский голос, жалующийся на холод.

– Здесь тепло, – сказал я. – Ложитесь рядом со мной.

Она легла рядом, и я, не открывая глаз, обнял ее, прижал к себе, и мы заснули.

Спустя несколько часов я проснулся от криков, доносившихся с капитанского мостика, и топота бегущих по палубе людей. Наступило утро, и, судя по всему, судно собиралось сниматься с якоря.

Я хотел встать, но женщина еще спала, и мне стало жалко ее будить. Я заглянул ей в лицо... и рассмеялся. Она закрыла глаза шляпой с перьями, а нижняя часть лица, белая блузка и элегантный костюм были покрыты слоем сажи, всю ночь летевшей из трубы.

Мой смех разбудил женщину. Она села и с недовольным видом посмотрела на меня:

– Что вас так рассмешило?

– Ничего особенного. Просто я посмотрел на вас, и все, – ответил я. – Вами что, чистили ночью дымоход?

– Почему вы так решили? Уж если кем и чистили дымоход, так это вами. – При этих словах она достала из кармана маленькое зеркальце. – Вот, полюбуйтесь!

Я посмотрел в зеркальце и расхохотался.

– Теперь ваша очередь, – протягивая женщине зеркальце, сказал я.

– Какой ужас! – вскрикнула она, закрыла руками лицо и застонала.

Мимо нас в это время проходил матрос из машинного отделения со стопкой чистой ветоши. Я попросил у него несколько тряпок и, приказав женщине сидеть не двигаясь, вытер сажу с ее лица.

– Знаете, а вы, оказывается, очень симпатичная, – сообщил я. – Как жалко, что я не знал этого раньше.

– К сожалению, не могу ответить тем же, – парировала она.

У нее еще осталось несколько черных пятен на лице, и эти пятна вместе с гневным выражением лица и нелепой шляпкой вызвали у меня новый взрыв смеха.

– Ненавижу вас! – заявила она, отодвигаясь подальше.

– Очень жаль, но я ничего не могу сделать с собой. Вы такая забавная.

– Противный невежда! – крикнула она. – Вы... вы черная обезьяна! Вот вы кто.

– Меня зовут Стефан. А могу я узнать, как зовут пани? – с притворной официальностью спросил я.

– Не скажу!

– Но вы просто обязаны сообщить мне свое имя. В конце концов, мы провели вместе большую часть ночи. Причем на виду у всех.

– Я очень замерзла.

– Должен заметить, что впереди еще несколько ночей, и не менее холодных.

– Я не подойду к вам, даже если буду умирать от холода, – заявила она, делая попытку встать.

Это оказалось не так-то просто. У нее были туфли на высоких каблуках, и один каблук застрял в решетке. Она вынула ногу, попыталась вытащить каблук, и тут туфля провалилась в машинное отделение.

– У меня больше нет туфель. Это единственная пара. Пожалуйста, достаньте туфлю.

Я спас упавшую туфельку, и мы заключили мир во время завтрака, состоявшего из воды и арахиса. Ее звали Галина. Она певица. У нее сопрано, и она пела во Франции. Как и мы, она сбежала без вещей, не считая тех, что были на ней.

Тем временем судно поднимало якорь и медленно двигалось к устью реки. Капитан, зная, что у нас есть пулемет, попросил занять позицию на спардеке [39].

На корме боцман с несколькими беженцами устанавливали деревянный макет, по цвету и внешнему виду напоминавший четырехдюймовое орудие. Рядом с макетом расположился орудийный расчет.

– Может, удастся обмануть немцев, – посмеиваясь, сказал капитан.

На палубе выстроилось несколько очередей: одна – за пресной водой, другая – за едой для детей, а третья – в два имеющихся на борту гальюна.

С моего места, где я залег с пулеметом, был прекрасный обзор. Я видел наше судно, оба берега Гаронны, несколько судов за кормой и впереди, примерно в восьми сотнях метров от нас, огромный лайнер. Если немцы действительно вошли в Руайан, подумал я, то они, конечно, обстреляют нас, хотя их основной целью наверняка станет лайнер. Устье реки заминировано, и нам будет очень сложно пройти без местного лоцмана. Кроме того, люфтваффе вряд ли оставят в покое суда, выходящие из Бордо.