Эдвард Кризи - Великие сражения Античного мира

«Точно так же легионеры могли сменять друг друга в бою на мечах, который, при условии, что обе противостоящие армии придерживаются той же тактики, не сводится к всеобщей свалке, а состоит из многочисленных индивидуальных поединков». Далее историк добавляет, что он консультировался по этому вопросу у опытного военного, который заметил, что «описанная смена воинов передних шеренг не является чем-то невозможным, и в те времена, когда люди еще не почувствовали оглушающего грохота пороховых зарядов, подобный маневр в строю был легко осуществим».

Третья часть воинов легиона численностью шестьсот человек действовала в качестве резерва. Она всегда формировалась из солдат-ветеранов, которые назывались триариями. Их вооружение было аналогично гастатам и принципам за тем исключением, что вместо тяжелого метательного копья они имели тяжелое копье-пику. Оставшиеся воины легиона относились к легковооруженной пехоте, которая действовала в небольших стычках. В те времена в составе каждого легиона было примерно по триста кавалеристов. Италийские союзники, которые придавались к римскому легиону, имели схожие с ним вооружение и доспехи, но, как правило, имели более многочисленную кавалерию (на каждый римский легион (4200 человек) союзники, как правило, выставляли 5000 человек пехоты и 900 всадников).

Примерно такой была тактика наступавших у Метавра римлян. Правым флангом командовал Нерон, левым – Ливий. Войсками в центре командовал Порций. «И римляне, и карфагеняне хорошо понимали, как много зависело от исхода этой битвы и как мало имели надежды сохранить свои жизни те, кому сегодня не повезет. Пожалуй, римляне были более уверены в себе: ведь им приходилось атаковать противника, который пытался скрыться от них бегством. Но та бравада, с которой консул Ливий бросил свои войска на испанских и африканских воинов, на которых рассчитывал Гасдрубал, была совсем неоправданной, потому что его победа вовсе не была предрешена. Африканцы (ливийцы) и испанцы (кельты и кельтиберы) были отважными воинами, хорошо знакомыми с приемами боя римских легионеров. Лигуры тоже были стойким народом и не привыкли отступать. Их лучшие качества были весьма кстати, так как они построились в центре. Таким образом, и Ливий, и Порций встретились с достойным противником, и упорный бой на их участках долго не давал им никаких признаков победы. Помимо прочего, римлянам очень мешали слоны, расстроившие первые ряды воинов до такой степени, что они даже уронили знаки римских легионов. Все это время солдаты Клавдия Нерона тщетно пытались взобраться на крутой холм и схватиться со стоявшими против них галлами. Это вселило надежду в Гасдрубала, который, видя, что его левый фланг держится, усилил напор на левом фланге римлян» [52].

Однако Нерон вскоре понял, что Гасдрубал не обращает внимания на то, что творится у него на левом фланге. К тому же его солдаты никак не могли преодолеть сложный рельеф местности на отведенном им участке. Тогда этот полководец вновь сделал ход, достойный военного гения. Он провел отряд отборных воинов за задними рядами римских легионов и нанес жестокий удар во фланг африканцам и испанцам. Атака была столь же успешной, сколь внезапной. Испанцы и лигуры в беспорядке откатывались назад перед превосходящими силами врага, но продолжали сражаться до конца. Галлы, которые практически не принимали до этого участия в битве, были окружены и истреблены почти без сопротивления. Гасдрубал, после того как сделал все, что мог сделать полководец (это признали даже его враги), понимая, что надежд на победу не осталось и он уже не может спасти своих храбрых бойцов, не пожелал сдаться на милость жестокому и высокомерному врагу. Он направил коня прямо в гущу римской кавалерии и встретил смерть с мечом в руке, как и подобало сыну Гамилькара и брату Ганнибала.

Замысел Нерона помог римлянам одержать полную победу. После битвы его армия совершила столь же стремительный переход обратно на юг, где противник и не думал предпринимать активных действий. Никто в лагере карфагенян даже не узнал об этом марше. Но Нерон привез с собой жуткий трофей, доказательство того, что он сумел совершить. Вполне в духе жестокости того времени, что сформировала национальный характер римлян, он приказал подбросить голову Гасдрубала в лагерь его брата. Прошло одиннадцать лет с тех пор, когда Ганнибал видел брата в последний раз. Тогда сыновья Гамилькара планировали будущую войну против Рима, которую им едва не удалось довести до победного конца. Год за годом Ганнибал вел войну в Италии в надежде, что однажды он услышит весть о прибытии из Испании того, кого он так долго ждал. Он мечтал увидеть брата с гордо горящими глазами после того, как их армии соединятся. Теперь же, увидев мертвое лицо Гасдрубала, великий карфагенянин ощутил трепет в сердце и в голос застонал, потому что он видел перед собой будущую судьбу своего города.