Эдвард Кризи - Великие сражения Античного мира

Гасдрубал командовал карфагенскими армиями в Испании с переменным успехом. У него не было той власти над всеми войсками пунийцев в стране, что когда-то была у его отца и брата. Один из правящих кланов Карфагена, находившийся в длительной вражде с его родом, добился существенного ограничения его полномочий и большего контроля со стороны властей Карфагена. Время от времени в Испанию направляли других полководцев, за ошибки которых зачастую приходилось расплачиваться Гасдрубалу. Об этом ясно свидетельствует греческий историк Полибий, который был близким другом молодого карфагенянина и, следовательно, во всем, что касалось Второй Пунической войны, располагал самой точной информацией из первых рук. Записи Ливия о битвах римских полководцев против Гасдрубала в Испании настолько явно искажены фантазиями и преувеличениями, что их просто не приходится принимать во внимание [44].

Очевидно, в 208 г. до н. э. Гасдрубал искусным маневрированием перехитрил Публия Сципиона, командовавшего римскими силами в Испании и имевшего задачу не допустить перехода карфагенян через Пиренеи и их дальнейшего похода в Италию. Сципион надеялся, что Гасдрубал попытается пройти ближайшим маршрутом вдоль побережья Средиземного моря. Он тщательно укрепил проходы в Восточных Пиренеях и установил за ними постоянное наблюдение. Однако войска Гасдрубала совершили переход почти у западной оконечности Пиренейских гор. Затем, имея в составе своей армии значительное количество испанской пехоты и небольшое число воинов из Африки, несколько слонов, он с богатой казной направился не напрямую к побережью Средиземного моря, а по северо-восточному пути в центр Галлии. Армия перезимовала у племени арвернов (территория современной Оверни, Франция), где карфагеняне заручились (возможно, путем подкупа) поддержкой галлов. Те не просто предоставили карфагенской армии зимние квартиры. Многие галлы влились в армию Гасдрубала и с наступлением весны вместе с ним направились на завоевание Италии.

Таким образом, войдя во Внутреннюю Галлию и избегая прибрежных районов на юге, Гасдрубал сумел сохранить в тайне от римлян свои истинные замыслы и направление движения армии. Все, о чем они знали, было то, что Сципион не сумел удержать его в Испании, что он перешел через Пиренеи вместе со своими солдатами, слонами и деньгами и что он ведет в Италию свежую армию, в которую, помимо всего прочего, входят галлы. Весной армия Гасдрубала, несомненно, должна была появиться в Италии. После этого в войне должен был наступить перелом, когда с севера и с юга на район семи римских холмов будут наступать две карфагенские армии, каждая под командованием сына «удара молнии» [45].

В этих критических обстоятельствах римляне стали срочно искать вождей, которые сумели бы достойно проявить себя перед лицом нависшей опасности.

Сенат рекомендовал в качестве кандидатуры на пост одного из консулов Кая Клавдия Нерона, патриция из знаменитого рода Клавдиев. В прошедшие годы войны Нерон успел повоевать в армии и против Ганнибала в Италии, и против Гасдрубала в Испании. Однако характерно то, что не сохранилось никаких упоминаний о достигнутых им успехах ни до, ни после великого сражения при Метавре. Это явно говорит о проницательности римских сенаторов, которые сумели распознать в Нероне человека той энергии и духовной силы, которая была необходима в тот критический момент. Кроме того, заслуживает уважения и вера народа своим сенаторам, которые назначили на этот важный пост человека, не имевшего каких-либо значительных заслуг в прошлом, что заранее оправдывало бы этот выбор.

Сложнее было найти второго консула. По закону один из консулов должен был быть плебеем, а годы войны значительно сократили число достойных среди этого слоя населения. Пока сенаторы тщательно обдумывали вопрос о том, кто же будет напарником Нерона, с сожалением вспоминая имена Марцелла, Гракха и других полководцев из числа плебеев, которых уже не было в живых, некий мрачный неразговорчивый человек печально присел среди взывающих к ушедшим героям отцов города. Это был Марк Ливий, который был консулом еще до начала этой войны и одержал победу над иллирийцами. Он был лишен консульства после того, как против него были выдвинуты обвинения в растратах и злоупотреблениях при дележе добычи между солдатами. Вынесенный против него вердикт был несправедлив, и чувство унижения после от этого несправедливо понесенного наказания все эти годы продолжало тлеть в душе Ливия. Поэтому восемь лет после суда он провел в одиночестве в своей загородной усадьбе, не принимая никакого участия в государственных делах. Затем цензоры заставили его прибыть в Рим и занять свое место в сенате, где он обычно мрачно сидел отдельно от всех и участвовал только в тайных голосованиях. Наконец, несправедливое обвинение против одного из родственников Ливия заставило его нарушить молчание. Он обратился к сенаторам с горячей речью, мудрой и весомой, что привлекло к нему внимание и заставило всех понять, какой сильный дух жил под ничем не примечательной внешностью этого человека. И сейчас, когда сенаторы обсуждали, кто из представителей знатных плебейских домов заслуживал чести получить опасную должность консула, некоторые из старейших из них смотрели на Марка Ливия и вспоминали тот последний триумф на улицах Рима и этого мрачного старика, сидевшего тогда в победной колеснице. Они вспомнили, что именно он принес то последнее великое жертвоприношение в благодарность богам за успех римского оружия в храме Юпитера на Капитолийском холме. С тех пор как Ганнибал вторгся в Италию, в городе больше не было триумфов [46].