Вальтер Варлимонт - В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

Цейцлер. Все равно не похоже, чтобы он испытывал какие-то трудности. Он просто не спешит здесь.

Гитлер. Потому что не может сделать большего. Не надо думать, что он, подобно древнему великану, становится крепче, собираясь с силами.

Цейцлер. Но он держится столько месяцев подряд.

Гитлер. В один прекрасный день он задохнется. Я прочел этот доклад. На мой взгляд, главное то, что моральный дух в войсках не на должной высоте. Вот что главное.

Цейцлер. Поэтому я всегда и пересылаю эти доклады. Мне надо учитывать такие вещи.

Гитлер. В конечном счете именно я всегда обращаю на это внимание. Я говорил здесь об этом с людьми из танковых корпусов. Они рассказывают, что как раз пехота не воюет. Но не всегда дело в этом. Некоторые дивизии хорошо воюют, и на их участке фронта не бывает неприятностей. Когда мне кто-то говорит, что нет смысла работать над моральным состоянием пехоты, я скажу вам одно, Цейцлер, я человек, который лично создал и возглавил, может быть, величайшую организацию на земле, и я до сих пор руковожу ею. У меня были случаи, когда из некоторых областей сообщали: здесь мы никогда не победим социал-демократов или здесь нам никогда не одолеть коммунизм, это просто невозможно, мы никогда не возьмем над ним верх… если какой-нибудь офицер говорит мне, что нет смысла говорить с простым солдатом, единственное, что я могу сказать: это доказывает, что у него нет авторитета. Рядом служит другой человек, и он имеет власть над своими людьми. Не пользуешься авторитетом, значит, должен уйти.

Цейцлер. Да, войска – отражение своего командира.

Гитлер. Да, всегда.

Цейцлер. И мне абсолютно ясно: если войска плохо воюют, значит, либо командир убит, либо он плохой командир.

Гитлер….Если он здесь выдыхается и мы можем обойтись теми силами, которые у нас есть, то потом будем рвать на себе волосы. Это будет не конец, но если мы можем выкрутиться здесь – Манштейн просто отказывается брать ответственность за эти войска. Ему достаточно хорошо известно, что они будут атаковать здесь. Говорит, что они не пойдут в наступление по всему фронту, потому что вымотались. Он не собирается продолжать; отказывается нести ответственность для собственного спокойствия. К сожалению, я не могу так поступать; я вижу, что близится момент, когда эта афера приведет к кризису. Я могу представить все последствия, которые она может иметь. Отсюда решение. Народ продолжает говорить: мы будем сражаться до победы, – для меня эта борьба до победы означает на сегодня только одно: каким-то образом стабилизировать положение.

Цейцлер. Это вполне понятно. Если удастся стабилизировать положение, то для нас это победа. Но мы не можем разгромить его.

Гитлер. Мы не можем рассчитывать на что-то большее в данный момент. Но не надо забывать, что прошлой зимой мы были в ужасном положении. Тем не менее к маю мы настолько восстановили свои силы, что подумывали сами пойти в наступление, и в июле действительно атаковали противника.

Цейцлер. Просто дело в том, что наши войска очень растянуты. Только все подготовишь, как случается еще что-то, и мы опять в трудном положении.

Гитлер. Благоприятный момент наступит тогда, когда они окопаются и построят оборонительную позицию. Надо как можно скорее сменить командиров в действительно слабых дивизиях. Вот что нам надо. Я изучил этот доклад, и могу сказать только то, что есть здесь никуда не годные дивизии. Но когда командир заявляет, что нет смысла стараться влиять на солдат, я говорю: в твоем влиянии нет смысла. Нет силы в твоем характере, чтобы повлиять на кого-то. То, что он говорит, чистая правда. Только вот смотрит он на это со своей колокольни. Он полностью потерял авторитет. Это мне известно. Во время Первой мировой войны я знавал полковых командиров, чей авторитет был крайне низким, потому что они никого не принимали всерьез. Но были у нас и другие полковые командиры, которые моментально могли навести порядок даже в самых худших ситуациях, и их части были тверды как скала. Просто все зависит от человека. В тех дивизиях, к которым я имел какое-то отношение [251], я точно знаю, хороший там командир или нет. О нем можно судить, взглянув на его часть, как в зеркало.

Я опять возвращаюсь мыслями к своим местным организациям. На каждых выборах у меня были районы, где уже вечером в день выборов я был уверен, что мы победим. Почему? Не скажу, что это могли быть Франкония, или Кёльн – Кёльн был краснее красного, – или Восточная Пруссия. Что говорить про Восточную Пруссию! Она была сплошь реакционная и настроена против нас. Или Мекленбург, или Тюрингия. Тюрингия была ярко-красной, но в одном городке у меня был Кох, в другом – Заукель, в третьем – Лей. Это были свои люди. В других, к несчастью, не было по-настоящему надежного человека, и там приходилось трудно. Я точно знаю! Благополучными были те районы, где был хороший лидер.