Вальтер Варлимонт - В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

Гитлер. Они могли бы, по крайней мере, разрешить нам использовать их в качестве рабочей силы; тогда они бы могли работать.

Роммель. Плутократов это не устраивает. Мы их «избаловали».

Фон Нейрат. Естественно, на взгляд итальянцев, народ полностью «испорчен» нашей прогрессивной социальной системой.

Гитлер. Во всяком случае, сколько у нас рабочих в Германии на данный момент? Вы знаете, Гевел?

Гевел. Было 230 000; с начала июня их постепенно будут демобилизовывать.

Гитлер. С июня?

Гевел. Я не совсем в курсе, могу узнать.

Гитлер. Можете сделать это после.

Кейтель. Позвоните Заукелю; он точно знает.

Гитлер. А как насчет самого Роатты? Мне совершенно ясно: определенные слои в этой стране настойчиво саботировали войну с самого ее начала. С самого начала! Впервые саботировали в 1939-м. Своим саботажем этим людям удалось тогда остановить вступление Италии в войну. Или скорее ей фактически не пришлось вступать в войну; если бы Италия в то время только заявила, что она выступает вместе с Германией, как обязана была поступить согласно договорам, то война бы не началась; ни англичане бы не начали, ни французы. Именно так было с англичанами: через два часа после того, как было принято решение, что Италия не вступит в войну, – об этом немедленно сообщили в Лондон, – англичане поспешили подписать свой договор о помощи с поляками. До этого момента его не подписывали. Через два часа после окончания встречи этот договор был подписан. Мы видели, как то же самое происходило позднее. Каждый меморандум, который я отсылал дуче, немедленно отправляли в Англию. Так что я только вставлял те вещи, которые хотел донести до Англии. Это был самый лучший способ быстро довести что-то до сведения Англии.

Фон Нейрат. Такого рода сообщение с Англией до сих пор действует. Позавчерашней ночью в поезде командиры подводных лодок из Специи рассказали мне, что у них есть неопровержимое доказательство того, что линкор «Вит-торио Ванетто» (?) находится на связи с Мальтой каждое утро с восьми до десяти. Когда немецкий офицер службы безопасности приехал проверить это и все вскрылось, итальянские власти его немедленно арестовали по подозрению в шпионаже, потому что поняли, что он докопался до правды. Это абсолютно достоверная история.

Гитлер. Есть здесь кто-нибудь из ВМФ? Не важно. Сейчас мы должны остерегаться, чтобы подводные лодки в Эгейском…

Кейтель. Я уже взял это на заметку. Мы все это включим. Все время приходят какие-то новые мысли и идеи. [Для приказа относительно дезертирства Италии.]

Гитлер. Корабли и все остальное, но особенно субмарины.

Кейтель. Весь вспомогательный персонал флота тоже взят на заметку.

Варлимонт. На побережье Франции…

Гитлер. Если они на южном берегу Франции, то могут оставаться там, но не в итальянских портах – Специи и Гюнше, измерьте по карте, как далеко это от Англии до Мюнхена, и расстояние по воздуху от Корсики до Мюнхена. Этот Роатта все-таки шпион!

Фон Нейрат. То же самое с дивизией «Геринг». Беспокойство в том, что мы не сможем вывести ее с Сицилии, если эти джентльмены там не будут содействовать.

Гитлер. Как я уже сказал, мы должны подумать, хотим ли мы вывести дивизию «Геринг». На мой взгляд, может быть, не надо.

Кейтель. Я всегда считал, что нам следует держать ее в Южной Италии.

Роммель. Она не сможет вернуться обратно. Я не верю, что фельдмаршал Кессельринг сказал, что она сможет вернуться через пролив под огнем противника. Несколько человек смогли бы, но ни боевая техника, ни основная масса войск. Это все сгинет.

Кейтель. Да, сгинет. Я предлагал спокойно вернуть части дивизии «Геринг» в Южную Италию, чтобы у нас по-прежнему была такая дивизия, как эта, но не более того. Можем мы опять пустить этот паром?

Фон Нейрат. Надо, чтобы это стало возможным немедленно, фельдмаршал.

Гитлер. Вот и отлично!

Фон Нейрат. Мы можем обойтись и без этого парома.

Гитлер. Это так. Паром не есть главный фактор, решимость – вот главный фактор!

Фон Нейрат. Это определенно самое важное!

Гитлер. Если вы полны решимости, вы найдете переправу. В конце концов, когда там было 20 или 30 барж, которые имелись у нас или у итальянцев, наших всегда было 60 процентов на ходу, а итальянских – 10. С ними вечно что-то было не так. И то же самое, видимо, с танками. Меня всегда поражала скорость, с которой таяли итальянские танки всякий раз, когда их задействовали; потом итальянский танк с трудом находился в пригодном состоянии два или три дня; все они стояли на ремонте. Это как раз к вопросу о решимости.