Фридо Зенгер - Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945

Следующие пять дней я приходил в себя на вилле Поццо, ежедневно навещая в Лукке своего сына, ожидавшего назначения на русский театр боевых действий. 11 октября я прибыл в штаб Кессельринга в Монте-Соракте, где узнал лишь часть того, что произошло за это время на континенте. В свой последний визит ко мне Кессельринг выразил надежду, что противник высадится не на Корсику, а на континент, где у нас было достаточно сил, чтобы сбросить его обратно в море. Его надежды оказались иллюзией: противник осуществил успешную высадку в Салерно, хотя для нас было большим успехом, что мы смогли удержать Рим. Союзники планировали высадиться в Салерно одновременно со взятием Рима итальянскими войсками и уничтожить таким образом все германские силы на полуострове. Однако благодаря комбинации угроз, силы и дипломатических переговоров Рим оставался пока в наших руках. Итальянцами командовал генерал граф Карло Кальви, зять короля. Немцы просачивались постепенно до тех пор, пока не удалось разоружить осажденные итальянские дивизии.

Германское посольство, похоже, сильно пострадало из-за прибытия немецких войск. Мой друг Pop был свидетелем стремительного бегства его сотрудников. Посла фон Макензена и генерала фон Ринтелена уже отозвали из-за их готовности вступить в переговоры с Бадольо, по этой причине они и попали в немилость, а остатки дипломатического корпуса торопились успеть на последний поезд. Посольские документы так и не были ни уничтожены, как было предписано, ни переданы германскому военному командованию.

Я удивился, встретив в Монте-Соракте фрау фон Макензен. Она по собственной инициативе вернулась из Германии, чтобы с помощью Кессельринга спасти из посольства свои личные вещи. Вид у нее был разочарованный. Ее муж всегда выступал сторонником тесного сотрудничества с Италией. Помню спор с ним, когда в своем докладе я отразил наше расхождение во взглядах по вопросу о надежности альянса с итальянцами. Он никак не хотел признавать, что все альянсы основаны на политике силы и что любая страна будет испытывать определенное недоверие даже к своему союзнику. Кроме того, он переоценивал силы фашистского режима – ошибка, часто возникавшая во времена автократического правления, при котором подавляется любая оппозиция. Генерал Ринтелен, никогда не переоценивавший влияние фашизма, считал, что необходимо уважать тщеславие итальянцев и их стремление к независимости как в политических, так и в военных вопросах. Если даже он и не предвидел «измену» Бадольо, это нельзя было поставить ему в упрек. Пока итальянский маршал не порвал с Германией, нам приходилось иметь дело с его правительством, чтобы продолжать войну в Италии. Разрыв с ним ухудшил бы наше положение и стал бы оправданием враждебности его правительства по отношению к нам.

Отель «Флора», где я ночевал после ужина с Кессельрингом, стал своего рода солдатским центром отдыха. 12 октября в сопровождении Рора и своего денщика я отправился домой. Мы чувствовали себя как отпускники-туристы, путешествуя по старому Витербо, покупая виноград, обедая в Сиене на полукруглой площади с ее живописной ратушей и скромной колокольней. Затем мы отклонились от маршрута, чтобы еще раз навестить наши старые квартиры на вилле Поццо Понтедера, и проехали через маленький, весь в башенках, городок Джиминьяно, который расположился на фоне прекрасного тосканского пейзажа. В тот вечер наша легковая машина взобралась к Вольтерре, чудесным образом гнездившейся на вершине горы. Этрусские стены громадной высоты и протяженности образовывали заслон вокруг ее предместий. Мы подъехали к городу с востока, когда солнце уже садилось, и уехали, когда взошла луна, и его очертания четко вырисовывались на серебристом вечернем небе. 13 октября через Болонью и Модену мы добрались до Вероны. В Инсбруке я встретил своих сослуживцев по Турину графа Ганса Траппа и князя Губерта Гогенлоэ. Спустя два дня мой штаб достиг Мюнхена, где я доложился заместителю командира корпуса. Поскольку меня не ждало никакое назначение, я выехал вечерним поездом в Геттинген.

Теперь я распрощался с Рором. В 1940 году он сопровождал меня во время Западной кампании, потом делил со мной горести и тревоги на Сицилии и Корсике, а также маленькие радости во время нашего путешествия по Италии. Мы продолжали поддерживать связь, но очень скоро он погиб. Я не забуду его.

За эти три коротких месяца мне выпало нести ответственность за вывод наших войск с трех крупных островов на континентальную часть Италии. Эта задача принесла мне странное ощущение, что я был первым немецким командиром на этой войне, которому пришлось сдать часть территории нашего союзника.