Фридо Зенгер - Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945

Эта группа более или менее ответственных итальянцев не представляла для нас такой проблемы, как новые республиканско-фашистские организации военного или полувоенного толка. Лояльность национальной республиканской гвардии была вне всяких сомнений. Ее создали как преемницу знаменитых королевских карабинеров, и она обладала мощным боевым духом. Батальон карабинеров в Болонье так настаивал на своем участии в боевых действиях, что я отправил его на опасный участок фронта, где он храбро сражался. Нашим общим врагом были «чернорубашечники». Они действительно стали бедствием для народа, и их одинаково ненавидели и мирные граждане, и чиновники, о которых я упоминал, и, разумеется, я сам. Они рекрутировали в свои ряды всех экстремистски настроенных членов партии. Эти безответственные, лихие и не способные критически мыслить поклонники дуче не останавливались перед убийствами или любыми другими злодеяниями для достижения своей цели – уничтожить всех политических противников. Они враждебно относились к людям, занимавшим положение, подобное моему, так как единственными своими союзниками считали только СД и СС. Из этих служб они получали информацию о командирах германской армии и руководствовались ею в общении с нами. Тем не менее «чернорубашечники» и их лидеры представляли лишь ту малую часть итальянцев, которые принесли себя в жертву гитлеровской идее о великой Германии, и они боролись с каждым, будь то немец или итальянец, кто мыслил по-другому. Фактически такие люди составили новый Интернационал, мировоззрение которого не имело ничего общего с национальными интересами. До тех пор, пока Италией правила монархия, фашисты осмеивали церковь, аристократию и Генеральный штаб за их интернационализм, но были в этом абсолютно не правы, ибо представители этих кругов общества думали о своей нации и поэтому относились к германской ветви национал-социализма с осторожностью.

Злым духом «чернорубашечников» Болоньи был профессор медицинского факультета местного университета. Как только я прибыл в город, мне сразу указали на него как на интригана. Как правило, подрывных элементов и среди националистов, и среди фашистов становилось все больше по мере того, как все безнадежнее становилась ситуация. Этот профессор стоял в оппозиции к мэру и префекту, а значит, и ко мне. Но сам он держался в тени, отказываясь вступать в любую дискуссию, и прятался за спину командира бригады «чернорубашечников», который тоже был недоступен.

В конце ноября были убиты четверо уважаемых граждан Болоньи. Будучи признанными врагами фашизма, они скомпрометировали себя тем, что в 1943 году после падения Муссолини пытались возродить старые политические партии. Жители города приписали это убийство профессору, но доказательств, естественно, не нашлось. Возбудить против него уголовное дело было трудно еще и потому, что в своей борьбе против партизан «чернорубашечники» действовали на благо «германского дела» и несли при этом значительные потери. Профессор имел поддержку в лице Паволини, секретаря партии, тогда как министр внутренних дел Буффарини и префект выступали за его высылку.

Между тем Ран, посол Германии в фашистско-республиканском правительстве, тоже возражал против удаления профессора, так как это явилось бы политическим актом, направленным против экстремистского фашизма, который, разумеется, был в большем почете у германского правительства, нежели у самого Муссолини. И все-таки Ран проявил понимание в отношении выбранного мной способа общения с итальянским населением. Но когда он высказался в этом духе, докладывая своему шефу из министерства иностранных дел Германии, Риббентроп дал понять, что он предпочитает бескомпромиссные методы моего предшественника. Традиционные роли солдата и дипломата поменялись местами. Фронтовой военный командир всегда должен быть готов принять жесткие меры в интересах своих войск, тогда как министр иностранных дел обязан поддерживать добрые отношения со своим союзником; теперь все стало наоборот. Посол Ран назначил в мой корпус в качестве офицера связи молодого атташе по фамилии Закс, поскольку придавал огромное значение обстановке в Болонье и был прав.

Несмотря на возражения, я решил возбудить дело против профессора. И его, и шефа «чернорубашечников» выдворили из Болоньи. На совещании я объяснил им, что поскольку район находится на передовом участке фронта, то для поддержания административной власти важно обеспечить единство различных итальянских фракций. А так как такие люди этому не способствуют, я вынужден их удалить, несмотря на жертвы во имя «германского дела», которые понесли команды «чернорубашечников». Преемником профессора был назначен честный и лояльный глава района Кремони по фамилии Черкьяри.