Фридо Зенгер - Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945

Наверное, следует сказать несколько слов о действиях высших командиров. В начале этой главы я попытался объяснить причины упадка искусства управления как самостоятельного и ответственного вида деятельности. Командиры, которые не умели приспособиться к ситуации, считались непригодными. Современное командование требует уничтожения собственного «я». На военном совете с мнением командира считаются больше всего, потому что он не испытывает стремления ни проявить свою власть, ни зависеть от своих подчиненных. Во время тех продолжительных боев я неизменно обнаруживал, что пользуюсь одинаковым доверием и своих начальников, и подчиненных.

В последнее время наше Высшее командование обладало меньшей самостоятельностью, и при назначении командиров на должность их тактические и стратегические навыки учитывались меньше всего. Чем больше беспристрастный наблюдатель осознавал, что поражение неизбежно, тем яростнее германское командование заявляло об ином. Спокойная оценка обстановки всегда считалась качеством настоящего командира. Тип интеллектуального командира все больше и больше приобретал дурную славу. От людей требовали «веры». Военачальник должен был непоколебимо верить в «своего фюрера» и воодушевлять верой в фюрера и в окончательную победу свои войска. Следовательно, у фюрера на служебной лестнице оставалось все меньше места для самостоятельно мыслящих офицеров, которых всегда готовил прусский Генштаб. Такое опасное развитие событий усугублялось общеизвестным политическим безволием немцев. Именно во времена Людендорфа генералы забыли, что в любой стратегии есть элемент политики.

В результате оказалось немало генералов, отвечавших этому требованию – верить в победу. Однако даже у самых компетентных генералов выработался новый тип командования, который соответствовал пожеланиям режима и превратил их в так называемых «исполнительных командиров». От них требовалось присутствие на передовой, особенно в наступлении. Репутация такого типа командующих повышалась, если они действовали через головы своих подчиненных и вмешивались в боевые действия, нарушая тем самым один из основных принципов командования. Понятно, что командующий, который подолгу остается на передовой, утрачивает влияние на ход боевых действий своей армии или корпуса. Он перепоручает ведение операции своему начальнику штаба и таким образом перестает быть действующим командиром. Зачастую такая практика применялась умышленно, чтобы избежать неприятных телефонных переговоров с военным советом, но это была и форма саморекламы. Во время впечатляющих наступлений на начальном этапе войны часто случалось, что командующий, находившийся где-то на передовой, был недоступен, хотя едва ли его можно было упрекнуть за это. Такой способ влияния на войска, действовавшие на линии фронта, приобретал все большее значение, по мере того как они теряли боевой дух из-за постоянных неудач на последних этапах войны.

Однако я не хочу оспаривать важность частых поездок высших командиров на фронт. Во время затянувшихся позиционных боев у Кассино я сам каждую неделю бывал там, и всегда в дневное время, ибо только так можно было получить полное представление об обстановке на протяженной линии фронта. Обычно я подъезжал на расстояние 5-10 километров от нее, а затем подбирался поближе, чаще всего в сопровождении только молодого дежурного офицера, и радовался своему физическому здоровью, взбираясь на высокие холмы. Таким способом я получал весьма точные данные о местности, имел возможность наблюдать свои части в бою, вносить, где нужно, изменения, обеспечивать вышестоящее начальство важной информацией, особенно относительно разграничительных линий между дивизиями, где всегда существовала наибольшая опасность. Главное мое преимущество состояло в том, что я знал местность, которую видел перед собой наступающий противник. Начать с того, что, оглядываясь назад с «линии Бернхарда», я мог получить четкое представление об условиях местности на «линии Густава».

Командиру дивизии нетрудно и одновременно важно побывать во время тяжелого боя у командиров батальонов, но для командира корпуса это не так-то просто, особенно если под его командованием более шести дивизий. Но передовая начинается с командира батальона, ибо он является боевым командиром очень разнородного подразделения, и он же ведет за собой первый эшелон атаки.

Для командира корпуса такие контакты осложняются тем, что дивизии в составе его корпуса постоянно меняются, поэтому солдаты не могут видеть в нем «отца». Его внимание к ним остается неощутимым, если он не будет время от времени показываться в войсках.