Андрей Квакин - Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути

С Прагой отношения не налаживаются, и обмениваемся мы только книгами и журналами.

Хотелось бы так же, как и Вы, «готовиться к отъезду домой», к сожалению, препятствия на пути огромные.

С Новым годом!

«Харбин, 19 января 1935.

Многоуважаемый Николай Александрович!

Получил Ваши письма от 20 ноября и 1 января. Спасибо. С Новым годом!

Вы сообщаете о «ликвидаторстве» парижских евразийцев. У меня за последнее время что-то прервалась связь с Чхеидзе, а из последнего письма Ш[иринского] – Шихм[атова] неясно, что поделывают тамошние Ваши товарищи. Пишет только, что Н. Н. Ал[ексеев] интенсивно работает спецом в пореволюционном клубе. В чем же дело и что «ликвидируют» парижские евразийцы?

Со своей стороны, я сейчас целиком ушел в прошлое, и все продолжаю ворошить архив своей памяти и своего письменного стола. Сейчас оживляю омский период жизни – не для печати, а опять-таки для архива. Через две недели – пятнадцать лет, как приехал я в Харбин из Иркутска, унося ноги и готовую схему национал-большевизма. Пятнадцать лет! И вот теперь – кончается харбинский период жизни, коему, прежде нежели он кончится, небесполезно подвести кое-какие итоги. Целиком ушел в это дело, – тем более, что другого нет.

На родине – опять драматические события. По-видимому, их надо понимать так, что революция, вступившая в конструктивную свою фазу, вызывает к себе ненависть негативных революционеров первой эпохи и, в свою очередь, расправляется с ними. Даже те из этих людей, которые не точили террористических ножей, – ходили по Москве воплощенной укоризной. Они больше не ко времени: таков, надо полагать, политический смысл всего кировского комплекса. Впрочем, об этом можно говорить и спорить без конца.

С нашим юридическим факультетом мы порвали целиком и навсегда, – всецело по вине, вернее, желанию наших эмигрантских коллег. Признаться, порою грустновато без привычного и любимого занятия. Но ничего не поделаешь.

Всегда рад Вашим письмам.

Ваш Н. У. » [387]

«Харбин, 16 февраля 1935 г.

Многоуважаемый Юрий Алексеевич!

Хочу поделиться с Вами впечатлением от № 5 «Завтра», недавно мною полученного (спасибо!). Номер очень интересный, содержательный, явственно и четко выражающий облик пореволюционного клуба. Отрадно, что Ваша позиция ныне не оставляет и тени сомнения в смысле патриотизма и не имеет ничего общего ни с каким пораженчеством. Журналом осознана также установка действительно пореволюционная , т. е. имманентная революция, точнее – проявлена искренняя воля к такой установке. Учтена революционная динамика. Почувствован тонус наличной советской действительности и, в основном, вдумчиво оценен. Все это очень радует в книжке.

Но хотелось бы отметить и сомнения, ею вызываемые. Сомнения, – не со стороны, а с того же берега.

Мне кажется, прежде всего, что журнал дает неправильную оценку сменовеховской идеологии. Быть может, внешняя, историческая судьба сменовеховства располагает, даже подстрекает к отмежеванию от него. Это линия малого сопротивления. Но, пожалуй, можно было бы мужественно преодолеть ее соблазн. Справедливость требует признать, что первым по времени и сильнейшим по вызванному резонансу носителем национал-большевистской идеи было все-таки именно сменовеховское движение. Неверно, что смена вех была односторонней и немой Каноссой. Когда я писал в начале 1922 года, что наш путь в Каноссу укорачивается благодаря встречному движению самой Каноссы, – я формулировал центральный тезис смены вех, ныне, тринадцать лет спустя лишь повторенной редакционным предисловием Вашего журнала. Думается, не следовало, повторяя этот тезис, безоговорочно отмахиваться от его авторов (говорю не о себе, а именно о сменовеховстве).

Сменовеховцы «бесследно» растворили себя в атмосфере родной страны. Но кто знает, – быть может, в нынешней мажорной национализации Октября (кстати, тоже ведь старая – 1925 – см[ено]в[еховская] формула!) своеобразно претворен и наш идейный импульс, химически всосавшийся в тело и душу революции! Ошибаясь во многом, мы в главном не ошиблись; теперь это ясно как день.

В этой связи худо, прямо безвкусно звучат крепкие слова И. Ильинской по адресу возвращенцев: «лакеи», «холопы», «покаявшиеся прихвостни». Тут полное непонимание сложного воздуха революции и… ущерб любви к реальной, настоящей, а не фантастической родине.