Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

Командующие Западным фронтом, начиная с Эйзенхауэра, стремились узнать время и масштабы следующего наступления Советского Союза. Генерал Дин несколько раз пытался получить эту информацию. Когда он потерпел неудачу, попытался Гарриман. На пути из Вашингтона он остановился в ставке Эйзенхауэра, чтобы узнать точку зрения главнокомандующего на сотрудничество с Советским Союзом. 14 декабря он объяснил Сталину, что Эйзенхауэр хочет действовать в согласии с русскими и оказать русским войскам всю необходимую им поддержку и поэтому должен знать ситуацию на Восточном фронте. Сталин сухо заметил, что Эйзенхауэр, должно быть, хорошо ее знает, но, вероятно, хочет узнать, что собираются делать русские. Однако прежде, чем информировать его об этом, он должен посоветоваться со своим штабом. Затем он пожаловался на недавние капризы погоды и сказал, что русские ждут подходящего часа, чтобы начать обширные боевые действия и использовать свое преимущество в артиллерии и в воздухе. Он обещал примерно через неделю дать Гарриману более полный ответ. Посол подчеркнул полезность этой информации, намекая на разные методы наступления, которые может предпринять Эйзенхауэр: постепенные передвижения или внезапный удар, и в этом случае знание планов русских окажется чрезвычайно ценным при принятии важного решения. Сталин только ответил: «Его желание будет удовлетворено». Но дни проходили. Гарримана не приглашали в Кремль слушать подробное изложение планов Советского Союза, а одна встреча Дина с Антоновым мало что дала.

На той же неделе декабря немцы, несмотря на морозы и снегопады, нанесли удар в Арденнах, где на протяжении примерно семидесяти пяти миль протянулся слабо укрепленный фронт. Для этого наступления Гитлер собрал все силы, какие только рискнул снять с других участков, в том числе боеспособные, сильные бронетанковые дивизии. Он исступленно верил, что ему удастся прорваться сквозь укрепления союзников к реке Мез, а затем, повернув на север и северо-запад, дойти до порта Антверпен и отрезать пути подвоза, от которых так зависели северные союзные войска, а также раздробить их силы. Этот безрассудный и угрожающий акт в первые несколько дней встревожил союзных командующих, расстроил их планы и вынудил отказаться от других планируемых операций.

Такой поворот событий еще больше стимулировал желание знать, как скоро и с какой силой русские собираются начать наступление. Поэтому 21 декабря Эйзенхауэр попросил Объединенный комитет еще раз постараться добыть эту информацию. Он известил их, что на Западном фронте появилось несколько немецких дивизий с Восточного фронта, и, если немцы перебросят еще, это может повлиять на будущую стратегию. Он продолжил: «Если… русские решат начать главное наступление в течение этого или следующего месяца, знание этого факта было бы для меня чрезвычайно важно, чтобы привести в соответствие с ним свои планы. Можно ли что-нибудь сделать в целях подобной координации?»

Эйзенхауэр добавил, что склонен направить члена своего штаба в Москву для взаимного обмена информацией.

Два дня спустя, 23 декабря, Рузвельт отправил Сталину послание, в котором намекнул, что инициатива исходит не от Эйзенхауэра, а от него. Он сказал о своем указании Эйзенхауэру командировать в Москву вполне компетентного офицера его штаба для обсуждения со Сталиным положения дел у Эйзенхауэра на Западном фронте и вопроса о взаимодействии с Восточным фронтом и попросил Сталина быстро ответить ему «…ввиду крайней срочности». Черчилль отправил подобное же послание. Сталин ответил обоим, что будет рад принять компетентного офицера от генерала Эйзенхауэра и «устроить с ним обмен информацией».

Эйзенхауэр выбрал своего заместителя, главного маршала авиации Теддера. Группа вылетела в Москву в начале января. Плохая погода на всей трассе полета задерживала их. Эйзенхауэр начал волноваться. Черчилль вызвался попробовать лично выяснить то, что так хотелось узнать Эйзенхауэру. «Попытаться?» – спросил он. Эйзенхауэр ответил, что будет рад, если он это сделает.

Не теряя времени даром, Черчилль 6 января выслал Сталину послание, заканчивающееся словами: поскольку главнокомандующему нужно принять важное решение, он, Черчилль, был бы благодарен. если бы Сталин сказал ему, можно ли рассчитывать на главное наступление в районе Вислы или где-нибудь еще в течение января. Сталин ответил немедленно. Он повторил свои слова, сказанные Гарриману: русское командование ждет наступления хорошей погоды, чтобы воспользоваться своим преимуществом в артиллерии и в воздухе. Сейчас обстановка неблагоприятна для начала наступательных операций. «Однако, учитывая положение наших союзников на Западном фронте, в Ставке Верховного Главнокомандования решили ускорить подготовку к наступлению и, несмотря на плохую погоду, начать широкомасштабное наступление на всем Центральном фронте не позднее второй половины января».