Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

Генерал Маршалл находился в Англии, наблюдая за развитием боевых действий в Нормандии. 16 июня он вылетел в штаб генерала Уилсона, чтобы побеседовать с командующими средиземноморскими силами. Уилсон оказался огорчен перспективой расформирования объединенных войск и объединенных тактических воздушных сил в Италии ради высадки на юге Франции. Он настаивал, что «Драгун» нельзя начинать по крайней мере до 15 августа, поскольку войска в Италии будут так вымотаны, что, может быть, не смогут даже дойти до линии Пиза – Римини; а если им это не удастся, у немцев появится хороший шанс сделать передышку, произвести перегруппировку и еще неопределенное время продержаться. Он предложил, чтобы союзники прорвали линию Пиза-Римини, дошли до реки По, а затем двигались к Южной Венгрии через Люблянское ущелье, где к ним присоединится десант, высаженный на полуострове Истрия. Генерал Александер с ним согласился. Он полагал, что сможет осуществить это крупное наступление, если его не лишат тех пяти или семи дивизий, предназначенных для участия в «Энвиле» («Драгуне») в качестве резерва.

Генерал Марк Кларк, командующий американскими силами, сражающимися в Италии, также поддерживал это предприятие. Однако он полагал, что французские контингенты в Италии можно сохранить для наступления на юге Франции и их, вместе с другими французскими дивизиями на Корсике и в Северной Африке, будет достаточно для проведения этой операции.

Позже он писал: «Я твердо убежден, что французские войска, вместе с семью дополнительными дивизиями, смогли бы захватить Марсель, защитить южный фланг генерала Эйзенхауэра и, продвинувшись по долине Роны, соединиться с основными силами „Оверлорда“. 6-й американский корпус, с тремя его дивизиями, мог бы тогда остаться в Италии. Стремительное наступление в Италии не было бы проиграно, и мы смогли бы двигаться к Балканам». Генерал Кларк рассказывает, что он обсуждал эту идею с генералом Маршаллом во время своего визита в июне 1944 года. Маршалл отказался менять план. Для проведения операции высадки на юг Франции к концу июля были переброшены весь 6-й корпус и французские экспедиционные силы, сражающиеся в Италии.

Но Маршалл не согласился с приведенными аргументами. В качестве причины нежелания обсуждать ситуацию на Адриатике он заметил, что немцы в Италии могут отойти к Альпам и избежать борьбы в долине реки По; а сделав это, они вполне смогут, не перебрасывая войска с других фронтов, предотвратить прорыв к Австрии или Венгрии, и, таким образом, отчаянные усилия союзников в Италии окажутся тщетными. Настаивая на чрезвычайной важности высадки на юге Франции, он подчеркнул настоятельную нужду еще в одном порте, где американцы могли бы высаживать многочисленные дивизии, ожидающие в Соединенных Штатах переброски через Атлантику. Эйзенхауэр твердо придерживался того же мнения.

Объединенный комитет начальников штабов снова принял решение в пользу высадки на юге Франции и выступил против предложений предоставить ресурсы на Средиземном море для любой будущей операции в Северной Италии или в Балканском регионе. Черчилль, и не без основания, счел тон этого решения «своевольным». Поэтому он попросил президента быть третейским судьей. В серии посланий, начиная с 25 июня, он снова пытался обратить Рузвельта в свою веру, убеждая его, что было бы как бессмысленно, так и глупо «…рушить все надежды на основную победу в Италии и на всех ее фронтах… ради „Энвила“ со всеми его недостатками…». Поэтому он просил не лишать войска в Италии большей части сил, необходимых там для разгрома вражеских войск. Это все, чего он тогда просил. Но он, наверное, полагал, что если американцы удовлетворят его просьбу, то вскоре станет ясно: вторая высадка во Франции не главное; а потом по взаимному согласию дивизиям будет очищен путь через Адриатику.

Ответ Рузвельта от 28 июня был, по выражению Черчилля, «быстрым и враждебным». Он по-прежнему считал, что планы раннего наступления на юге Франции, предусмотренные в Тегеране, лучше помогают понять цель – безоговорочную капитуляцию Германии. Затем он напомнил: в Тегеране Сталин также поддерживал «Энвил» и выступал против остальных операций на Средиземном море, поэтому от этой операции нельзя отказаться, не посоветовавшись с ним. По поводу предложений британских командующих, которые ему передал Черчилль, он заметил, что, по его мнению, в них не учтены ни большая продолжительность кампании по выходу из Люблянского ущелья в Словению и Венгрию, ни трудности поставок. По этим причинам президент решительно заявил: «Я не могу согласиться на использование войск Соединенных Штатов против Истрии и для вторжения на Балканы и не вижу, чтобы французы согласились на подобное использование французских частей». В конце своего послания он добавил: «Из чисто политических соображений я бы никогда не пережил даже легкой неудачи в „Оверлорде“, если бы стало известно, что очень крупные силы были переброшены на Балканы». Примечательно, что в более позднем рассказе Черчилля об этом обмене посланиями чувствуется негодование неправильным пониманием и недооценкой президентом сделанных ему предложений. «Ни один, – писал он, повторяя ответ на послание Рузвельта от 1 июля, – из участников этих дискуссий никогда не думал о переброске войск на Балканы, но Истрия и Триест были стратегическими политическими позициями, которые, как президент очень ясно увидел, могут иметь огромное значение, особенно после русских наступлений».