Евгений Кукаркин - Я тоже виноват

Евгений Кукаркин

Я тоже виноват

Написана летом 2003 г.

Мастер цеха Марина Ивановна сидит напротив меня и смотрит в стену. Этой ершистой девушке недавно исполнилось 24 года и она возненавидела меня сразу, как пришла из института в цех.

- Я вас спрашиваю, Марина Ивановна, почему Клавдия Яковлевна нарушила технику безопасности? Почему нарушает технологию прессования? Еще бы немного и был пожар.

- Не было же пожара. Клавдия работает здесь уже более двадцати лет и прекрасно знает, что делает, - огрызается мастер.

Прессовщицу Клавдию Яковлевну, я поймал на месте преступления, когда она отбивала облой на только что отпрессованой порошине, огромной, размером с саму работницу. Она так яростно лупила молотком по торцу порошины, что не заметила, как с рукоятки свалилась плохо закрепленная стальная болванка молотка и та, пролетев дугой, случайно задела за металлический угол верстака... от искры загорелись куски пороха, разбросанные на нем. Я закрыл глаза от ужаса, а Клавдия Яковлевна спокойно мокрой тряпочкой, которая лежала здесь же на столе, прихлопнула огонь и стала искать на полу потерянную болванку. Потом насадила молоток на деревянную ручку и спокойно продолжала дальше отбивать тонкие куски облоя, как будь-то ничего не было.

- Клавдия Яковлевна, что вы делаете? - спросил я ее тогда.

- А... Это вы, Юрий Андреевич? Не заметила вас... Да вот лишние наросты сбиваю. Порошина то вон какая, только тросом и поднять, а этот облой очень мешает, из-за этого она в лоток крана не помещается.

- Прекратите, вы же разнесете бокс.

- Да что с ним будет. Вспыхнет эта дура и погаснет. Я первый год что ли. Уже при мне три раза горели порошины и ничего, главное вовремя прикрыть глаза. Она же взорвется, когда газу идти некуда, а такие случаи могут быть только тогда, когда порох горит в пресс-форме. Помню в позапрошлом году уже это было..., крыша бокса вместе с пресс-формой улетали несколько раз.

- Если вы сейчас не прекратите это делать, я вас сниму с работы.

- Подумаешь, - ворчит прессовщица, - наприсылали всяких умников..., но все же прекратила бить молотком.

Она идет к управлению краном и начинает манипулировать пульном, подводя лоток под порошину.

Вот за эти нарушения, я и накручиваю мастера, непосредственно отвечающего за этот участок.

- Знаете что, - говорю Марине Ивановне, - на первый раз, за нарушение техники безопасности, я объявлю вам замечание, а Клавдии Яковлевне выговор.

- Мне можно идти? - сжала она губы.

- Идите.

Все так же, не глядя на меня, она поднимается со стула и идет к двери.

Где то в конце рабочего дня, в дверь кабинета постучали. Входит профсоюзный деятель нашего цеха Анатолий Григорьевич. Это на вид добродушный толстяк, а на самом деле, подлей мужика еще не видел.

- Привет, Юрий Андреевич.

- Здравствуй, Анатолий Григорьевич.

Толстяк с кряхтением садится на стул.

- Что же ты, Юрий Андреевич цех подводишь?

- Это как?

- Клавдюше выговор вкатил, да еще за нарушение техники безопасности. Это же удар по всему цеху. Премия всем сразу накрывается, все хорошие результаты по соц соревнованию сразу превращаются в ничто и слава то, слава какая пойдет, теперь надо целый квартал отмываться, доказывать, что ты белый, а не черный.

- Наверно придется отмываться. Не могу я отменить приказ, сегодня вышло удачно, мы еще не взорвались, но завтра этого не должно повториться.

- О чем ты говоришь, Юрий Андреевич, порошина не взрывается, она медленно горит, сам наверно знаешь, да и в ракете она не должна сразу вспыхивать, иначе ее разнесет...

- Знаю, но еще знаю одну вещь, что при горении пороха, могут сгореть и люди, не говоря об имуществе. Приказа отменять не буду.

- Упрямый ты человек, Юрий Андреевич. Разреши, я с твоего телефончика позвоню.

Толстяк, не дожидаясь моего ответа, тянется к столу и придвинув к себе телефон, набирает номер.

- Василий, привет... Как здоровье?... Это не плохо. Знаешь, у меня к тебе просьбочка. Твой зам, привязался к Клавочке, ну ты ее знаешь, прессовщица и влепил ей выговор за нарушение техники безопасности. Теперь начнется... Тут полетят премии, зачастят комиссии и пойдет... пойдет... Говорил конечно..., упрям, ой как упрям... Передаю. На, - он протягивает мне трубочку, - поговори со своим начальником.

Василий Герасимович, действительно мой начальник. Пока он болеет, его замещаю я. Сюда меня перевели недавно, после того, как директор предприятия решил объединить изоляционный участок и сборочный в единое целое. Я оказался при этой реорганизации не удел и меня решили перевести зам нач цеха по изготовлению пороховых зарядов.