Евгений Кукаркин - Моя жена - всевидящая

- Чего ты мне работу не даешь? - удивляюсь я.

- Ты будешь все взвешивать, записывать, считать ящики и грузить.

- Интеллектуальная работа...

- Чего?

- Да нет, я просто так, говорю работа как раз для меня.

Она серьезно глядит мне в глаза.

- Пойми, это самая важная часть- учет.

- Понял.

Мы уже отправляем четвертую машину, набитую яблоками, когда нас отправляют на обед. У солдат кислые рожи. Бабка Марфа кормит всех на улице из большого котла, но мои ребята пережрали яблок и едят весьма вяло. После обеда, Вера нам дает пол часа отдыха и опять тащит в сад.

- Поймите, - увещевает она, - дни стали короче и скоро потемнеет, каждая минута дорога. Вы еще сегодня нормы не выполнили, да еще поздно приехали.

- Дороги у вас дурацкие, расстояние пустяк, а перлись целый час.

- Не дороги дурацкие, а руки дурацкие. Вы даже на обед не заработали.

- Считай, что мы поели авансом.

- Ужинать авансом тоже будете?

- Слушай, мы случайно не уедем от сюда без порток.

Теперь Вера улыбается.

- Вот с этим мы вас оставим.

До восьми часов, мы еще отправили пять машины. Похоже Вера довольна. Подвозим ее до сеновала, где мы должны ночевать, она спрыгивает на землю и кричит всем.

- Ребята, сегодня по случаю вашего приезда танцы. Приходите в клуб. Где то в девять начинает. Девчат будет полно.

Вопль радости пронесся у только что усталых солдат.

Мы спешно сожрали стряпню бабки и начали чистится и бриться.

У клуба полно девчат и парней.

- Пришли...,- пронесся шепот.

Ко мне подскочила Вера.

- Командир, потанцуй со мной.

На ней теперь кремовое платье с вырезом, где просвечивает еще не оформившаяся грудь. Серые туфельки на шпильках, позволили ей вырасти на три сантиметра. Большой цветастый платок накинут на плечи.

- Пошли, командирша.

Она за руку тащит меня в клуб. На сцене обыкновенный магнитофон надрывается и тянет ритмичную мелодию. Зал заполняется танцующими парами.

Мы пляшем уже час. Верка оказалась забавной, она как пулемет выдавала все сельские новости и никому меня из подруг не отдает.

- Уф... устала, - наконец выдыхает она, - выйдем на улицу проветримся.

Мы стоим перед клубом и, прислонившись к стенке, смотрим на небо.

- Ты сам, откуда?

- Из Ленинграда.

- А я там не была, так хочу съездить. Вот в Москву ездила, мороженного столько, ужас, а в Ленинграде говорят белые ночи...

- Там не только это, там даже люди другие...

В это время курившие около клуба парни и девчата вдруг замолчали и повернули головы в полуосвещенную улицу.

- Сумасшедшая идет, колдунья, - вдруг шепотом заговорила Вера. - Чего это она вдруг, ни разу вечером не прогуливалась и сюда не ходила.

По улице ковыляла корявая патлатая старуха, сзади нее шла высокая девушка в простеньком голубеньком платьице. Ее длинные светлые волосы, перехвачены голубой лентой. Лицо, чуть вытянуто и отдает необычной прелестью северных проказниц-красавиц. Глаза прикрыты.

Как же она идет, с закрытыми газами, - удивился я.

- За ней кто идет, дочь? Она тоже колдунья? - так же шепотом спрашиваю я.

- Тише. Они все слышат.

В полном молчании старуха и дочь подходят к клубу и старая женщина внимательно оглядывает всех присутствующих. Ее глаза из-под спущенных волос изучают нас. Кругом удивительная тишина, только в клубе слышны глухие вопли под бой барабанов, выдаваемые магнитофоном.

- Этот, - ее корявый палец медленно поднимается и упирается в меня.

Верка схватила меня за бицепс, ее пальцы дрожали.

- Он, мама, - изумительно тонкий мелодичный голос раздался за спиной старухи.

- Ну-ка подойди сюда, голубчик, - палец несколько раз призывно сгибается.

- Вы меня?

- Тебя, а кого же.

- Не ходи, - дрожит Верка, - тебя...

- Цыц..., - каркает старуха на Верку, - давно ли выздоровела, напущу порчу, опять кровью харкать будешь. Отпусти руку, освободи парня.

Руки девушки разжались и она почти без чувств откинулась на стенку клубной постройки.

- Спускайся, чего стоишь как пень, - требовательно говорит мне старуха.

Я схожу с нескольких ступеней и оказываюсь перед тщедушным телом.

- Хорош, ничего не скажешь. Мне нравиться твой выбор, Катя. Бери его.

Старуха отходит в сторону и как сторонний человек, наблюдает за продолжением спектакля. Теперь я смогу с близкого расстояния рассмотреть девушку. Брови брошены в разлет, полноватые губы, как вырезаны и окантованы по контуру, а вот глаза... закрыты, только пушистые ресницы буквально лежат на матовой коже.