Александр Свечин - Клаузевиц

В Ганновере особенно сильно было отчуждение дворянства от буржуазии, от так называемого «бюргерлих» — всего мещанского.

Отец Шарнгорста, выиграв процесс, стал владельцем небольшого «дворянского» имения, то-есть имения, дававшего своему владельцу значительные политические права. Будучи офицером и став сыном помещика, Шарнгорст мог бы легко сам получить дворянство, как становились до него дворянами тысячи других. Но такое решение задевало классовую гордость Шарнгорста. Он прочел «Общественный договор» Жан-Жака Руссо. Он не хотел для себя привилегий, он жаждал общего уничтожения привилегий, тормозивших развитие его класса. Он принадлежал к поколению, сознание которого, формировалось в течение двух десятилетий, предшествовавших началу великой резолюции.

Шарнгорст был представителем буржуазии, класса, выходившего тогда на арену политической борьбы, чтобы вырвать у феодалов их привилегии. Дядя Шарнгорста поставлял на придворную кухню рыбу. Молодой офицер не забывал, что этот простой человек помогал ему в годы, когда он бедствовал, — и продолжал ходить в гости к своему дяде. К Шарнгорсту приезжали его мать-крестьянка и сестра, бывшая замужем за арендатором мельницы. Он сам женился не на дворянке, а на дочери конторского писца.

Шарнгорст был несколько медлительным в своих движениях, внешне холодным человеком, неважным оратором, часто повторявшим одни и те же слова, очень вдумчивым и точным, но лишенным стилистического блеска писателем. Молчаливый, серьезный, настойчивый, прежде всего учитывавший уровень своей аудитории и соответственно снижавший свое изложение, Шарнгорст не представлял собой сразу бросающуюся в глаза фигуру. Лишь упорным трудом продвигался он к своей цели — расширить круг действий и отстоять, в борьбе с феодалами, свой идеал всесословной армии. Феодалы терпели Шарнгорста как крупного специалиста, но сторонились его и по возможности тормозили продвижение по службе.

Критическое настроение по отношению к существующему строю и окружающей среде не могло не нарастать у Шарнгорста. В его письмах встречается горестное замечание, которое любил потом повторять Анатоль Франс, говоря о французской военщине своей эпохи: «Богословы и солдаты, чтобы отвечать предъявляемым им требованиям, должны быть недалекими». Это пишет человек, фанатически преданный военному образованию.

Поручик Шарнгорст, семейный, получал небольшое жалованье — 34 рейхсталера и 11 пфеннигов в месяц (около 25 золотых рублей). Некоторое подспорье голодному бюджету доставляла литературная работа. Но свой журнал Шарнгорст издавал не столько для прибылей, сколько для того, чтобы дать исход жажде деятельности и тяготению к широким военным вопросам.

Особенную известность Шарнгорст получил как реформатор артиллерии. Во второй половине XVIII века в артиллерии еще господствовали малограмотность и цеховщина. Шарнгорст подошел к артиллерийским вопросам с широким размахом. «Только в богословской науке больше предрассудков, чем в науке об артиллерии». Генералы обыкновенно довольны своей артиллерией, так как не понимают, какие требования ей можно предъявить. Между прочим Шарнгорст первый организовал научно поставленные ружейные стрельбы. Шарнгорста Энгельс называл первым артиллеристом своего времени. О ценности Шарнгорста как специалиста можно судить по тому, что его двухтомной «Справочник артиллериста», изданный в 1801 году, через 40 лет был переведен на французский и русский языки. Немногие технические пособия могут похвастаться таким долголетием.

Настал 1792 год. Шарнгорст в своем журнале тщетно предостерегал коалицию от недооценки сил французской революции. Ему пришлось принять участие в войне, но не на стороне революции, стремления коей были близки его сердцу, а в противоположном лагере, в ганноверской армии, среди наемников Англии.

Без каких-либо надежд и воодушевления пошел на эту войну Шарнгорст. Настроение его не было воинственным. «Не легко смотреть беспартийным взором на эту войну и тем не менее точно и слепо следовать по дороге чести. Но воистину не дальше того, что требуется предрассудками нашего времени!» «Мы деремся за аристократов, которые нас тянут назад». «Скорее бы дал бог мир. Я не рожден быть солдатом. Я легко переношу опасность, но вид безвинных людей, лежащих в крови у моих ног, пожар селений, которые люди строили для счастливой жизни, прочие жестокости и опустошения приводят меня в ярость и невыносимое состояние».