Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

Иден, который вошел в кабинет вместе с Черчиллем как министр по делам доминионов, встретился с Майским несколькими днями позже (13 октября) за завтраком. В британских и советских интересах не существует неразрешимых противоречий, сказал Иден, продолжая линию Черчилля: все члены правительства согласны с тем, что существует необходимость улучшить отношения и устранить всяческие подозрения. Иден предложил послать в Москву представительную делегацию с целью возобновления торговых переговоров и замены посла Сидса кем-нибудь более авторитетным, кто мог бы пользоваться советским доверием и был бы способен улучшить англо-советские отношения. На Майского эти британские инициативы произвели немалое впечатление: «Отнюдь не переоценивая значение моих последних бесед с Черчиллем, Эллиотом и Иденом, я все-таки должен констатировать, что если три министра на протяжении одной недели спрашивали моего совета о мерах к возможному улучшению англо-советских отношений, то это свидетельствует о том, что данный вопрос, очевидно, поставлен и обсуждается в правительственных кругах». И он опять запросил инструкций. «Я оказываюсь в большом затруднении, — говорил он, — и могу невольно совершить какую-либо ошибку. Сверх того, мое поведение в подобных случаях может иметь те или иные практические последствия». В особенности, Майского интересовало, подходящее ли сейчас время для улучшения отношений и целесообразно ли британскому правительству посылать в Москву представительную делегацию. 34

В отчете Идена об этой встрече акценты расставлены несколько иначе, чем в отчете посла. Как и Галифакс, Иден обратился к более ранней советской политике. «Мир невозможно разделить», говаривал Литвинов, но Майский ответил на это, что «...сейчас ситуация кое в чем изменилась». И опять Майский возложил вину на перемены в советской политике на пять лет упущенных возможностей для сотрудничества с британским и французским правительствами. Британцам, должно быть, известно, «как глубоки всегда были подозрения в умах наших уважаемых правительств по отношению друг к другу». Иден открыто признал, что его до сих пор смущает теперешняя советская политика. «В установившемся мире, когда дикие звери выпущены на свободу, — ответил Майский, — каждая страна должна заботиться о собственной безопасности». Иден опять принялся возражать, но тут вмешалась супруга Майского, которая присутствовала там, «заявив, что ее муж всегда был озабочен улучшением англо-советских отношений, и последние события явились для него большим разочарованием». Майский настаивал на том, что советские заявления о нейтралитете были искренними, и это не изменится, если британцы не будут предпринимать каких-либо недружественных действий. Иден отметил, что «в продолжение разговора Майский несколько раз намекал, что если мы сейчас предпримем какие-либо шаги, то нам пойдут навстречу, хотя относительно того, что это должны быть за шаги, он выражался весьма туманно». 35 А вот и разногласие в отчетах об этой встрече: Иден говорит, что Майский безусловно поощрял британцев к каким-то действиям, которые не будут отвергнуты. Но сам Майский сообщал Молотову, что не ответил ничего определенного, когда его спросили, подходящее ли сейчас время для улучшения отношений. Иден был убежден, что Майский хотел этого улучшения, но думал, что посол не был «достаточно хорошо информирован обо всех деталях советской политики». Это было не совсем так: Майский был в чем-то даже впереди советской политики, которую он пытался искусно обойти, чтобы развивать отношения с Англией.

К середине октября усилия Майского увенчались успехом, но в Лондоне, а не в Москве. Пока Молотов медлил с ответом на требования Майского об инструкциях, Галифакс уже был готов двигаться вперед. «В течение последних дней я много думал о возможных способах налаживания политических контактов с Россией». Получалось, что способов «не было никаких», говорил Галифакс Оливеру Стэнли, президенту Торговой палаты; но можно было «изыскать средства... преодолеть нынешнее положение, даже это могло бы принести большую пользу».

«Мне трудно поверить, что советское руководство настолько прочно связало себя с герром Гитлером, что даже не помышляет ни о какой тайной игре у него за спиной, и очевидно: если мы сможем убедить их, что готовы сыграть в такую игру, или по крайней мере сделать вид, то это может принести неплохие результаты».

«И надо же случиться такому, — продолжает Галифакс, — что ко мне вчера вечером совсем по другому вопросу зашел сэр Стаффорд Криппс». Во время разговора Криппс, имевший на все свой взгляд лейборист, обратился к теме отношений с Советским Союзом и стал настаивать на посылке торговой миссии в Москву. «Я говорил ему, — пишет Галифакс, — что согласен, но если только с той целью, чтобы воодушевить русских обвести немцев вокруг пальца...». Галифакс хотел быть уверенным, что Лондон «полностью поддержит его», то есть, говоря другими словами он не желал «становиться посмешищем или служить той головой, с которой Сталин снимет очередной скальп». «В результате общения с русскими в течение последних нескольких месяцев я не мог не стать подозрительным». Криппс полагал, что некоторых опасностей можно избежать, для начала разведав почву с помощью Майского. Да и сам посол «очень стремится к этому», говорил Криппс. Поэтому Галифакс вновь встретился с Майским. 36