Тадеуш Квятковский - Семь смертных грехов

Квестарь галантно отвесил поклон пани Фирлеевой и бросил отцу Игнатию под ноги железные ключи. Он уже собрался уходить, но тут старая вдова остановила его.

- Останься, отец мой, - сказала она со слезами в голосе. - Останься, ты открыл мне глаза на поступки этих монахов.

- Пани, - возразил квестарь, - это был мой долг. Мой орден славится своей честностью.

Иезуиты заволновались и начали перешептываться. Отец Бертольд, сложив руки на груди, подошел к пани Фирлеевой.

- Ясновельможная пани, этот мирянин грешит... Старая вдова вспылила.

- Убирайтесь с глаз моих, лжецы! - указала она на дверь. - Чтобы сей же ночью тут никого из вас не было! Отец Игнатий упал ей в ноги.

- Прости, ясновельможная пани, мы полностью искупим это преступление.

Пани Фирлеева гордо подняла голову.

- Почтенный управитель, проследи, чтобы моя воля была выполнена.

Управитель, стоя навытяжку, загремел доспехами.

- Эй, - крикнул он слугам, - взять их!

Но отцы-иезуиты не стали ждать, пока за них возьмутся слуги. Они поспешили скрыться, чтобы не попасть в руки дворни. Несолоно хлебавши, они бросились в дверь и затопали по галерее. Управитель вышел за ними и, проходя мимо квестаря, с улыбкой бросил ему:

- Неплохо сделано.

Дамы, сбившись в кучку, как голуби на крыше, с любопытством рассматривали брата Макария. А тот не сводил глаз со столов и причмокивал, не в силах бороться с голодом. Дамы наперебой начали приглашать его к столу. Они ухаживали за братом Макарием, подавали все, что ему хотелось и что ему нравилось.

- Вот это, - показывал квестарь на оленью ножку. - А теперь, пожалуй, я попробую вон то, - и он указывал пальцем на щуку в тесте с миндалем и изюмом.

Пани Фирлеева плакала. Уронив голову на руки, она содрогалась от боли, огорчения и обмана. Все придворные были опечалены и подавлены.

Брат Макарий, поглощая пищу, не переставал говорить:

- Вы предавались гнусным делам. Святым на небе не давали покоя.

Дамы со стыда прикусывали губки и, чтобы поскорей загладить свою вину, ухаживали наперебой за квестарем. Одна подкладывала ему самые вкусные кусочки, другая подливала в бокал, следя, чтобы тот не оставался пустым, третья угощала заморскими фруктами. У брата Макария зашумело в голове от шелеста шелков и стука каблучков. Квестарь все глубже проваливался в кресле, а глаза его блестели веселее и веселее. Старая вдова стонала и качала головой от великого отчаяния.

- Отец мой, - сказала она наконец, - что же мне делать, ведь я совершила такой большой грех?

- Надо искупить его, милостивая пани.

- Как же мне его искупить, если у меня нет духовных отцов и некому будет направить мою душу?

- За духовными отцами задержки никогда не будет. Пани Фирлеева с надеждой посмотрела на квестаря и вытерла слезы. Затем умоляюще сказала:

- Отец, будь моим руководителем до конца дней моих.

Квестарь поднял руки в знак того, что вынужден отклонить это предложение.

- Разве ты не слышала, пани, что я мирянин, квестарь, и недостоен выслушивать такие просьбы?

- Однако мудрость твоя выше мудрости иезуитов.

- Спорить не буду, милостивая пани, но душу твою я спасать не могу. Сам я грешник и человек слабый, - проговорив это, он положил в рот последний кусок жаркого, а пальцы вытер о край голубой рясы.

- Так укажи, кто может избавить меня от адских мук.

- Отцы-кармелиты славятся милостями небесными.

- А захотят ли они прибыть ко мне, старухе?

- Захотят, захотят, если я их попрошу об этом.

- Отец мой!

- Милостивая пани, у меня сердце замирает при виде раскаяния, которое ты испытываешь. Поистине прекрасна у тебя душа, если она способна на такое чувство. Я скажу об этом отцам-кармелитам.

- Отец мой!

- На меня отцы-кармелиты возложили эту обязанность, так как я в людях хорошо разбираюсь и обо всем им сообщаю точно, а сами они живут, постоянно умерщвляя свою плоть и душу, поэтому не имеют времени подумать о людях.

- Так поезжай же скорее, теперь же, не медля, за ними. Меня ни на минуту не оставляет мысль: не осуждена ли я на вечные муки, а уходить с этого света с такой мыслью мне бы не хотелось.

- Я так измучен, что в пути протяну, пожалуй, ноги, стало быть, тебе от того, что я поспешу, никакой пользы не будет. Я и сижу-то с трудом, а ногами двигать уж совсем не могу.

- Я прикажу запрячь карету шестериком.

- О нет, милостивая пани, я чувствую, что засыпаю.

- Так пошли нарочного, пусть поскорее привезет отцов-кармелитов.

- Вот это другое дело, пани. Нарочного можно послать. Отцы-кармелиты не откажутся помочь тебе.