Луис Ламур - Флинт

- Вы не отсюда, иначе я бы признал твой голос, - сказал всадник, - я ведь знаю здесь почти каждого. Ты вроде как никуда не вписываешься, если только ты не друг Порта Болдуина.

По каньону пронесся холодный ветерок. Кеттлмен выждал, затем спросил: - Я его не знаю. Он здешний?

- Приезжий. Откуда-то с востока. Он только что обосновался тут с сорока тысячами коров, а это значит, что кому-то придется потесниться. Кажется, он на это и рассчитывал, когда заявился сюда.

Порт Болдуин! Кеттлмен никогда не встречал этого человека, но имя знал. Оно принадлежало прошлому, которое он надеялся оставить позади.

- Это он приглашает ганменов?

- Точно. Хотя Том Наджент тоже может.

- А как насчет вашего ранчо?

- "Кейбар"? - Человек рассмеялся. - Наверное ребята на ранчо скажут, что главный ганмен у них - это я. Сам-то я этого не скажу, но они могут. И вообще на "Кейбаре" подобрался крутой народец. Полковник знал, кого приглашать на работу.

- Знал?

- Он умер. На ранчо заправляет его дочь.

- Каким образом девушка собирается возглавлять военные действия?

- Если найдется девушка, которая сможет воевать, то это наверняка будет наша хозяйка. С ней можно идти хоть куда. Лучшей хозяйки не придумаешь.

Всадник несколько минут помолчал, потом произнес:

- Поеду-ка я дальше. У тебя есть еда? Кофе?

- Спасибо. У меня все есть.

- Но нет лошади. И это странно. Пешком в нашей округе далеко не уйдешь.

Всадник развернул коня.

- Если захочешь увидеть меня еще раз, спроси Пита Геддиса.

Кеттлмен слушал, как удаляется стук копыт и ощущал странную привязанность к человеку, с которым спокойно и тихо разговаривал в ночи.

Итак, Портер Болдуин. Значит, прошлая жизнь не так уж далеко. Тем не менее, Болдуин не мог знать, что Кеттлмен где-то рядом. Так что же задумал этот человек? Зачем Болдуин вдруг пригнал в эти места сорок тысяч голов скота? Он ничего не понимает в скотоводстве и вряд ли когда-нибудь им заинтересуется.

Кеттлмен, имеющий огромный опыт в деловых и финансовых схватках, решил, что Болдуина интересовало не скотоводство, а земля, которая принадлежала здесь крупным ранчо, правительству и железной дороге. Но новоявленный ранчеро не вел переговоров с железной дорогой.

Поднималась луна, а он ее в расчет не принял. Городской человек редко глядит на небо. Кеттлмен надел на спину рюкзак, на плечо повесил винтовку и, неся в руках ружье, двинулся в путь. Перейдя сухое русло ручья, он решил устроить ночлег среди скал. Ночью его разбудила боль. Она бушевала долго, и прошло много времени, прежде чем она постепенно затихла, оставив его совсем разбитым и дав возможность хоть ненадолго вздремнуть.

Перед рассветом Кеттлмен проснулся в холодном поту, чувствуя себя слабым, больным и не отдохнувшим. Он поднялся, разжег небольшой костер и, дрожа всем телом, сидел перед ним, безуспешно пытаясь согреться. Луна освещала скалы призрачным светом и бросала жутковатые тени на покрытое песком дно высохшего ручья. На востоке возвышалась темная громада плато. С холодного неба медленно спустился рассвет, а Кеттлмен не поел и даже не согрел кофе. В животе осталась грызущая боль, но он встал и надел рюкзак.

Вход в убежище был где-то рядом. Высота лавы достигала здесь пятидесяти футов - громадные черные глыбы, которые местами переходили в выпирающие серые складки, напоминавшие слоновью кожу. Он прошел несколько шагов, осторожно переступая с камня на камень и держась поближе к стене, потому что боялся пропустить вход. Повсюду рос густой, непроходимый, колючий кустарник, с раскиданными тут и там соснами. Он прошел всего с сотню ярдов, когда почувствовал тошноту и наклонился, уткнувшись в сосну.

Кеттлмен испугался. Ему меньше всего хотелось умереть здесь, где его найдут. Он должен исчезнуть, раствориться без следа. Он долго стоял, оперевшись о скалу, и, наконец, снова тронулся в путь. Только теперь Кеттлмен твердо решил для себя одно: как только он почувствует приближение конца, он из последних сил постарается забраться на лавовое поле. Там его найдут не скоро.

Человек по имени Кеттлмен пробрался через лабиринт скал, спустился в пересохшее русло, наполнявшееся после ливневых дождей, и снова выбрался к лаве. Он не прошел и мили, когда поднял голову и заметил на верхнем крае скал выходы белого кварца. Каким-то образом он пропустил вход в убежище. Повернувшись, он отправился обратно. Дважды ему пришлось отдыхать. Незадолго до полудня вход был найден. Здесь ничего не скрывало трещину в скале - ни кустарник, ни нагромождение камней. Стена лавы просто поворачивала, скрывая перспективу и вход. Кеттлмен прошел здесь три раза и не заметил его, но когда сделал шаг назад, ему показалось, что здесь скрывается оптическая иллюзия, смещение перспективы. Только подойдя вплотную, можно было понять, в чем дело. Левый край отстоял от правого почти на четыре фута и освобождал проход, параллельный внешней стене лавы. На первый взгляд проход тянулся всего на семь-восемь футов, не больше, и заканчивался тупиком. Тем не менее, войдя в него, он обнаружил, что извилистый путь ведет дальше в лавовые поля. Повернувшись, он снова подошел к началу трещины и, остановившись, долго и тщательно осматривал край утеса напротив, пока не убедился, что там все спокойно. Тогда он старательно уничтожил свои следы рядом с трещиной и вошел в нее. Она змеилась, становясь все уже и глубже. Но по ней могла пройти лошадь, если привязать стремена к седлу. От любопытных взглядов сверху, случись вдруг кому-нибудь появиться на лавовых полях, тропу прикрывал нависающий край утеса.