Луис Ламур: Клеймо Сэкеттов

Кто в этой дикой стране может когда-нибудь узнать о том, что здесь произошло? Многих убивали и просто оставляли на съедение шакалам, и никого это не волновало. Но меня хотели не только убить, но и стереть с лица земли все, что со мной связано, не оставить ни малейшего знака моего существования.

Но какая роль во всем этом отводилась Энджи?

В моих мыслях она всегда была со мной, но я упорно отгонял эти мысли подальше. Я ничем не мог ей помочь или даже найти ее до тех пор, пока у меня не будет оружия и лошади. Думать о ней - значит позволить страху овладеть душой, позволить себе терять время на переживания. На такую роскошь я не имел права. Жизнь убедила меня: никогда нельзя терять время на пустые переживания по поводу того, что невозможно изменить. Если ты в состоянии что-то сделать - прекрасно, сделай. Но нет никакой пользы переживать понапрасну.

К пещере под каменным мостом я шел медленно и трудно. Наконец понял, что добраться туда у меня попросту нет сил. Нравилось мне это или нет, но я должен был найти убежище поближе и обойтись без огня.

Холод усиливался. Река, которая свободно неслась, когда я упал в нее, наверняка уже покрылась льдом. Ноги мои скользили по твердой, обледенелой земле. Я потерял равновесие и упал. Падение встряхнуло меня.

Проковыляв примерно сотню ярдов, я нашел крошечную пещерку, образованную кусками скал, свалившихся откуда-то сверху. В ней можно было уместиться, только согнувшись в три погибели. Около пещеры росла пожухлая коричневая трава. Я нарвал ее, разложил на полу, забрался поглубже и сразу же провалился в сон.

Посреди ночи я очнулся от мысли, что знаю имена двоих из моих преследователей. Человека, который стрелял в меня, звали Макон. И потом был еще некто Дэнсе, или Дэнсер. Это имя принадлежало одному из тех, чей разговор я подслушал тогда, в день нападения.

В этот момент я услышал, как они возвращаются. Лошадь медленно прошла мимо на расстоянии всего несколько ярдов от того места, где я лежал... Я слышал скрип седла и слабое позвякивание шпор. Ехал один человек. Ему трудно было пробираться в темноте, и он даже один раз выругался. Затем за деревьями слабо вспыхнул свет, и мне показалось, что я различаю треск костра. Некоторое время я вслушивался в тишину и, должно быть, снова отключился. Когда открыл глаза, солнце стояло высоко.

Полежав немного, я полувыполз-полувыкатился из своего убежища и с помощью посоха поднялся на ноги. Что же здесь делал ночью всадник?

Спустившись вниз к еле заметной тропинке, я нашел следы его лошади, которые тянулись в обоих направлениях. Это были четкие отпечатки, оставленные лошадью с хорошими подковами. Несколько минут я изучал их и был уверен, что никогда их не забуду. Добравшись до кострища, я увидел, что ночной гость накидал сверху еще веток и поджег их. Теперь все полностью сгорело, за исключением пропитанных смолой черных колесных ступиц. Они горят с большим трудом и сейчас только обуглились. Костер все еще тлел, и я постоял возле него, чтобы согреться.

Не знаю как, но я должен выбраться отсюда и дойти до какого-нибудь поселения, где смогу получить помощь, а также достать лошадь и оружие. И тут я вспомнил разговор о военном лагере Кэмп-Верд.

Судя по тому, что я слышал, городок находился не более чем в тридцати милях отсюда, если измерять расстояние по птичьему полету. Но чтобы попасть туда, преодолев всего тридцать миль, человеку, без сомнения, нужно было иметь крылья, как у птицы.

Ни у кого из нас, Сэкеттов, крылья никогда не водились, и нам даже не выпадало случая их приобрести. Меньше всего в этом отношении могло повезти мне, Уильяму Теллю Сэкетту, родившемуся на высокогорье Камберленда, штат Теннесси.

Одно я знал точно: мне не удастся попасть в Кэмп-Верд, если я буду сидеть здесь и ломать голову над тем, как достать крылья. Я подогрел жестянку бобов на углях моего собственного пепелища, открыл ее каменным ножом и ухитрился съесть все, что в ней было.

Еле живой от истощения, полузамерзший, измученный лихорадкой, вызванной ранами и потерей крови, я поднялся и отправился в путь. Когда мы были еще мальчишками, отец учил нас никогда не сдаваться. "Вы должны во что бы то ни стало идти вперед и бороться!" Именно так он обычно говорил. А мне сейчас ничего другого и не оставалось. Я должен был выжить и добраться до людей. Мне предстояло преодолеть около сорока миль по диким горам. Зная направление, я старался идти прямо насколько это было возможно для пешехода.