Луис Ламур: Мустанг

Местность снова начала холмиться - вокруг поднимались пологие склоны, в низинах между ними росли деревья.

О, я оставил свою девушку в Сан Антонио,

Там, рядом с границей,

Я...

Внезапно из-за вершины низкого холма показался пучок перьев, а затем в дюжине ярдов появился индеец, за ним другой и другой... Ломаная колонна кайова растянулась ярдов на двести. Они медленно ехали в мою сторону, держа копья остриями вверх. Я быстро оглянулся и увидел на противоположной стороне ложбины еще с десяток воинов, они тоже не торопясь приближались ко мне.

По меньшей мере у дюжины были винтовки. Дорога прямо по ложбине оставалось свободной, однако стоило ехавшим в арьергарде индейцам повернуть лошадей и путь был отрезан. В отряде было не менее тридцати воинов, они окружили меня.

На лбу выступил пот, во рту пересохло. Я видел, что кайова делали с пленниками, потому что несколько раз находил то, что осталось от бедолаг зрелище это не для слабонервных.

Если попробую удрать, меня тут прикончат. Развернув коня на девяносто градусов, я поехал в сторону основной колонны, продолжая распевать.

Глава 4

Моя винтовка лежала в чехле и потянуться за ней означало умереть. Револьвер в кобуре был пристегнут ременной петлей через курок необходимость при верховой езде через пересеченную местность.

И я поехал прямо на них, , распевая свою песню, направив коня между двумя индейцами, которых разделяли ярдов тридцать.

Никто из белых не знает, что у краснокожего на уме. Индейцы такие же любопытные, как дикие звери, иногда такие же вспыльчивые и горячие, больше всего их восхищают отвага и смелость, потому что именно отвага нужна, чтобы стать хорошим воином. Я понимал, что бегство меня не спасет, и если уж зашла об этом речь, я не люблю бегать, кроме как навстречу кому-нибудь или чему-нибудь.

Мой жеребец насторожился. Он чувствовал, что мы попали в переделку и ему не нравился запах индейцев. Каждая его мышца напряглась, он готов был сорваться и дать деру.

Кайова охотились не за мной. Это без сомнения был боевой отряд, но искал он добычу покрупнее. Но если они рассчитывали позабавиться со мной, это им даром не пройдет. Когда я направил коня в их сторону, я уже решил, что надо делать: напасть на огромного воина справа. При малейшем проявлении враждебности пущу коня на него и выхвачу оружие. В уме я несколько раз проиграл ситуацию и все это время я продолжал петь про девушку, которую оставил в Сан Антонио.

За спиной я услышал, как, окружая, смыкаются сзади всадники, а те, что ехали впереди, немного замедлили шаг, но я не остановился. Правая рука как обычно лежала на бедре в нескольких дюймах от рукоятки револьвера. Я знал, что если успею его выхватить до того, как меня убьют, я уйду из этого мира не один. Единственное, что я мог делать хорошо, - это стрелять.

Без преувеличения можно сказать, что дома в Клинч-маунтинс в пятидесятые-шестидесятые годы мальчишки вырастали с оружием в руках. Прежде чем мне исполнилось двенадцать лет, я бродил по лесам с винтовкой, добывая пропитание для всей семьи. Для других занятий времени не оставалось.

Я смотрел прямо перед собой, краем глаза наблюдая за двумя индейцами слева и справа. Там, конечно, было много других, однако начать драку могли только эти двое. Я касался шпорами боков мустанга, готовый в любой момент послать его вперед.

Индейцы приближались, и я ехал им навстречу. Неожиданно тот, кто был слева, медленно опустил копье, направив его на меня, но я и глазом не моргнул. Выкажи я хоть намек на сидевший внутри страх, кайова тотчас же накинулись бы на меня.

Индеец приставил острие к моей груди, а я лишь мельком глянул на наконечник, посмотрел в глаза индейцу и, подняв левую руку с зажатыми в ней поводьями, отодвинул копье в сторону - не оттолкнул, а просто отодвинул и проехал мимо.

Можете мне поверить, что в ту секунду по коже бегали мурашки, волосы встали дыбом, однако я не осмеливался оглянуться. Внезапно раздался топот копыт по траве, но резкая команда прервала его. Один из индейцев, вероятно старый вождь, спас мою шкуру. Я, не останавливаясь, ехал шагом, пот капал с лица так, словно я только что умылся и не вытерся.

Я не торопил коня, пока позади не оказалась вершина невысокого холма и лишь тогда пришпорил мустанга, и мы помчались, как будто за нами гнались все черти ада.

Через пару миль я перешел на легкий галоп и свернул под прямым углом к руслу ручья и проехал по нему несколько миль на запад.