Лев Анисов - Иезуитский крест Великого Петра

Между министрами произошел следующий разговор.

— Вы не станете отрицать, — говорил Вестфален, — что серьезное стремление герцога голштинского стать преемником царицы или по крайней мере захватить ее престол для своей супруги — важная политическая истина.

Граф Рабутин кивнул в знак согласия и поинтересовался:

— Каким образом, по вашему мнению, еще возможно спасти челн сиротских интересов?

— Для них все потеряно, если вы, граф, не сумеете поставить князя Меншикова на свою сторону, — ответил Вестфален, — овладеть князем возможно, так как герцог недавно имел неосторожность ни с того ни с сего поссориться с ним. Следует только подойти к Меншикову с слабой стороны — то есть воспользоваться его чрезмерным честолюбием. Дайте ему понять, граф, что в его руках прекрасный случай возвести свою дочь в сан царицы всероссийской, выдав ее замуж за царевича, добудьте какое-нибудь письмо от императора, способное убедить его в согласии императора на тайный брак, обнадежьте его в то же время, что ему отдан будет первый вакантный в империи фьеф {2} 2 Фьеф — земли, должность и доходы. , а я найду случай внушить князю все эти мечты, дабы они охватили его сердце прежде, чем вы заговорите формально о возможности их осуществления.

Графу совет датского посла пришелся по вкусу, и в Вену было отправлено секретное письмо. Австрийский двор не замедлил с ответом. Граф Рабутин получил все, что требовал, и притом — добрую сумму для успешного начала работы. «Цесарский двор прислал 70 тысяч рублев, в подарок Госпоже Крамер, дабы она ее (Екатерину I. — Л.А .) склонила именовать по себе наследником Князя Петра Алексеевича» — писал историк М. М. Щербаков.

Император пообещал Меншикову первый фьеф, какой только сделается вакантным в империи.

Светлейший князь принял предложение, выводившее его из затруднительного положения. Оставалось получить согласие Екатерины I на брак великого князя с дочерью Меншикова.

Княжна Мария Меншикова была помолвлена с сыном польского графа Сапеги Петром 13 марта 1726 года. Более пяти лет пред тем молодой поляк жил в доме светлейшего князя в качестве жениха его дочери.

Отец его, граф Ян Сапега, староста Бобруйский, принадлежал к числу богатейших и влиятельнейших магнатов. Александр Данилович, мечтая о герцогстве курляндском, в 1720 году договорился с ним о браке своей дочери с единственным сыном Сапеги, надеясь посредством этого союза составить себе сильную партию в Польше.

Помолвка состоялась во дворце Меншикова. Съехалась вся столичная знать. Екатерина I приняла участие в церемонии обмена перстнями между будущими супругами и, как извещают «Повседневные записки», «изволила дать позволение на забаву танцам».

Это были первые праздничные торжества, совершаемые после смерти Петра I.

Екатерина I отметила красоту Петра Сапеги, и вскоре он сделался ее фаворитом. Императрица прямо-таки отняла Сапегу у княжны Марии Меншиковой.

В январе 1727 года она подарила ему дом и изредка ездила ужинать к молодому графу.

Для себя Екатерина I решила, что как только красавец ей прискучит, она женит его на своей племяннице Софье Карловне.

В марте 1727 года решение о свадьбе племянницы было принято.

Светлейший князь знал о намерениях государыни и именно это дало ему право заговорить с ней о другой приличной партии для своей дочери. Он предложил брак княжны Марии с великим князем Петром Алексеевичем.

Екатерина была во многом обязана Меншикову: старый друг ее сердца немало содействовал решению Петра I признать ее супругой; он же, наконец, возвел ее на престол. А кроме того, она видела невозможность отстранить от престола великого князя в пользу одной из своих дочерей и думала, что упрочит их положение, соединив с будущим императором человека, на признательность которого имела право рассчитывать. Екатерина согласилась с предложением светлейшего князя и клятвенно обещала никогда не отступаться от данного ею слова.

Весть о согласии государыни на этот брак как громом поразила русских политиков. Сильно встревоженный герцог Голштинский, его супруга Анна Петровна и ее сестра цесаревна Елизавета тщетно уговаривали матушку взять это согласие назад.

Екатерина не боялась опасных последствий своего поступка для укрепления спокойствия своего правления. Ибо этим она, с одной стороны, успокаивала сторонников великого князя, юность которого дозволяла обвенчать его лишь весьма не скоро, с другой же, она навсегда привязывала к себе светлейшего князя.