Луис Ламур: Земля Сэкеттов

Приблизившись к очередной яме, заполненной водой, я остановился, чтобы отмыть зажатые в руке монеты от грязи. Шесть золотых монет! Это было целое состояние!

Две монеты оказались римскими. Похоже, некий дюжий легионер проходил по этой дороге, возвращаясь с поля брани, и, опасаясь встречи с противником, решил закопать свое золото. Должно быть, он погиб в схватке, поскольку не вернулся за своими монетами.

Каким же прочным оказался кожаный кошелек, если он столько лет пролежал под плотным слоем земли и все еще не сгнил до конца! Впрочем, этот кошелек мог случайно обронить какой-нибудь путник в более позднее время. Но кем бы ни был обладатель этого кошелька, его давнишняя утрата обернулась ценным даром для меня.

Теперь передо мной встал новый вопрос: что воспоследует, когда я явлюсь домой с шестью золотыми монетами?

Каким-либо обманным способом или ловким мошенническим приемом эти монеты, безусловно, у меня отберут. Бедные люди, и даже йомены [Йомен мелкий землевладелец; поселянин Запада (англ.).], к сословию которых принадлежал и я, имели очень мало шансов для защиты своих прав. Для этого было создано множество хитроумных законов, поэтому бесчестные мошенники наверняка найдут какой-либо коварный способ лишить меня находки.

Я был фригольдером, свободным землевладельцем, и жил в собственном небольшом владении на самом краю болот. Это был небольшой участок земли, подаренный моему отцу за его боевые заслуги. Мне принадлежал также и весьма обширный участок болот, но это была, в сущности, бесполезная собственность, там можно было разве что ловить угрей да иногда скашивать небольшое количество травы.

Вплотную к моему владению прилегал небольшой участок хорошей, плодородной осушенной земли, на которую я давно положил глаз. Теперь эта земля могла бы стать моей, да и другая тоже, если бы они были выставлены на торги.

Однако если бы я появился на торгах и начал расплачиваться золотом, то дал бы тем самым повод для сплетен и пересудов доброй половине жителей графства, поэтому мне предстояло хорошенько подумать, как наилучшим образом решить эту проблему.

Именно тогда я и вспомнил о некоем человеке из Стамфорда, слывшем ученым мужем и книгочеем. Случайный прохожий, с которым я разговорился на улицах Чаттериса, много чего рассказал мне о нем. И в частности о том, что это весьма любознательный человек, который готов прошагать несколько миль, лишь бы увидеть руины какой-нибудь древней крепостной стены или монастыря.

Фамилия этого человека была Хазлинг. Иногда он покупал различные старинные предметы, которые находили ремесленники или землевладельцы. По слухам, он также писал научные статьи о подобных находках и читал лекции в Кембридже.

По-видимому, это был добрейший и обходительнейший человек. Мне рассказывали, что однажды он заплатил целую гинею за обыкновенный бронзовый топорик, найденный кем-то в поле. Этим и объясняется мое решение отправиться в Стамфорд.

Когда утром я отыскал жилище ученого, моему взору предстал не какой-нибудь великолепный особняк, а скромных размеров уютный коттедж в окружении высоких деревьев с пышной кроной, а позади дома находилась лужайка с подстриженной травой. Повсюду были высажены цветы, и птицы чувствовали себя здесь вполне вольготно.

Я постучал в дверь. На мой стук вышла женщина в белом чепце, весьма миловидная - судя по всему, ирландка, - но она не удостоила меня приветливой улыбкой, и я понял, что причиной тому моя простая одежда грубого покроя.

Когда я сказал, что пришел к Коувени Хазлингу по делу, она, видимо, не поверила. Однако стоило мне упомянуть о некой старинной вещице, которую я хотел бы ему показать, как дверь сразу же широко распахнулась, и незаметно для себя я очутился в кресле с чашкой чаю в руке, хотя я предпочел бы держать в руке стакан крепкого эля.

Весь кабинет Коувени Хазлинга был завален какими-то бумагами и книгами, а лежащий на столе череп с трещиной? - рассекающей его на две равные половины, взирал на меня своими пустыми темными глазницами. Рядом с черепом я заметил бронзовый топорик... тот самый.

У меня в голове созрел вопрос: а не этим ли самым топориком был некогда рассечен череп некоего его обладателя, когда появился Хазлинг. Кивнув мне в знак приветствия, он устремил на меня свой пытливый взгляд.

- Так, так, молодой человек, - сказал он, склонив голову набок, значит, у вас ко мне какое-то дело?

- Да, сэр. Я слышал, вы интересуетесь старинными вещами.