Марк Аврутин: Наиш мифы и история

Москвичи же вышли в ту ночь, преисполненные готовности умереть, в ответ на призыв Гайдара, когда ещё было не ясно, кого поддержит армия. Красные же умирать были не готовы и смирились с поражением. К сожалению, арестованных организаторов мятежа через четыре месяца выпустили, и они стали готовить очередной реванш к президентским выборам 1996 года. Снова дали волю «маниакально-агрессивным совкам», которые раскачивали страну, заставляя её делать выбор между коммунизмом и фашизмом. К счастью, результаты выборов 1996 года опрокинули ожидания коммунистов, но и цивилизованного капитализма тоже построить не удалось.

Восемь лет ельцинской демократии напомнили спустя 75 лет восемь месяцев Временного правительства. Нет, не своей беспомощностью, как утверждают многие. Ельцин проявлял временами твердость, но действовал крайне непоследовательно. В результате гражданское общество так и не сформировалось, а вновь утвердилась государственная монополия на любые действия. В России не произошла декоммунизация даже в морально-нравственном плане. А Ельцина «отвлекли» приватизацией, и коммунизм так и не превратился в прошлое России.

Кто мог предвидеть, что революция, начавшись разгромом ГКЧП, завершится приходом к власти гебистов. Правда, до этого страна, строившая либерально-демократичное общество, неожиданно оказалась под властью бандитов. Качество жизни неуклонно падало, а нестабильность и неуверенность в завтрашнем дне росли.

Народ же, испугавшись умереть от голода, возопил: «Поработите, но накормите».

В итоге страна выбрала «просвещенный бандитизм». Очутившись перед выбором между властью бандитов и властью гебистов, народ выбрал последних. Даже интеллигенция проголосовала за «порядок», восприняв, особенно, поначалу власть гебистов как избавление от засилья бандитов. Это означало крах всех демократических иллюзий. Вскоре на фоне псевдодемократии начал стремительно развиваться дикий номенклатурный капитализм.

Не прошло и 10 лет, как власти, которые пытали и мучили, взяли реванш. Это они, пользуясь отсутствием независимого правосудия, «встали с колен». В стране, подвергнутой при сталинском режиме тотальной холуизации, насаждается поголовное рабство. Стоящая у власти российская элита не сомневается, что народ — быдло, которым дозволено повелевать, поскольку он всё стерпит и всё поддержит. В стране, не таясь, переплетались власть и собственность, государственное и частное, постепенно углубляя пропасть между Россией и Западом.

По мнению коммунистов, результаты реформ 90-х годов могли бы послужить доказательством шизофрении демократов. Конечно, они, санкционировавшие принудительное психиатрическое лечение, тут же вспомнили о шизофрении, от которой с таким усердием лечили диссидентов в славные для них 60-, 70-, 80-е годы. В качестве критериев для оценки результатов реформы коммунисты используют простейший аргумент: «Где было хуже — в СССР или в РФ конца 90-х годов?». Однако, если стало хуже, то это вовсе не означает, что было хорошо. России вообще, к сожалению, присущ вектор «от плохого к худшему». По этому поводу в свое время настолько хорошо сказал Черномырдин: «Хотели как лучше, а получилось как всегда», что эта его фраза стала поговоркой. И тем не менее, тот факт, что советская система работала и, значит, была хорошей, восприняли многие.

Воспользовавшись ситуацией, недовольством большинства населения результатами реформы 90-х годов, коммунисты начали создавать ложный образ СССР, пытаясь вызвать по нему ностальгию. Это, в значительной мере, помешало осмыслить суть коммунизма, который остался непреодоленным в массовом сознании, не стал безвозвратно ушедшим прошлым. И даже преступления коммунизма переместились куда-то на периферию общественного сознания, тоже мешая правильному пониманию истории советского общества.

Недостатки новой системы, несмотря на всю ту злость, с которой они преподносятся и сверх всякой меры преувеличиваются, не могут служить обоснованием превосходства советской системы. Конечно, далеко не всеми разделяется такой подход, и значительная часть российского общества продолжает верить в большевизм. Этому несомненно способствовал призыв президента Путина помириться со своей историей, видеть в ней всё — не только плохое, но и хорошее. На самом же деле за этим призывом скрывается нежелание видеть ставшими нормой репрессии и жертвы коммунизма. Такая терпимость к коммунизму объясняется неразделимостью жертв и палачей. На протяжении советского периода нередко вчерашние палачи становились жертвами, а жертвы мстили своим палачам.