Андрей Снесарев - Жизнь и труды Клаузевица

Таких скромных границ стратегии XVIII века не мог преобороть даже военный гений, настолько прочно они были продиктованы рядом реальных предпосылок. Карл XII резко оборвался при такой попытке. Фридрих Великий начал свою карьеру быстрыми и решительными шагами, стратегией сокрушения в Наполеоновском стиле. Но затем [287] К этому периоду относятся его знаменательные слова из «Общих принципов…»: «Allen diesen Maximen füge ich noch hinzu, dab Unsere Kriege kurtz und vives seyn müssen, massen es Uns nicht conveniert, die Sachen in die Länge zu ziehen, weil ein langwieriger Krieg ohnvermerkt Unsere admirable Disciplin fallen machen und das Land depeuplieren, Unsere Ressources aber erschöpfen würde» [ «Co всеми этими максимами я связываю еще и то, что наши войны должны быть скоротечными и победоносными, сдержанность нам не подходит; нельзя затягивать дело потому, что продолжительная война нарушала бы нашу дисциплину и разоряла бы страну, наши ресурсы были бы исчерпаны». (нем.) Прим. ред. ] Generalprinzipia vom Kriege. Militärische Schriften Friedrichs des Grossen. Herausg. von Taysen. S. 86. , под влиянием горьких испытаний, технических, артиллерийских и стратегических успехов австрийцев, в некоторой мере теоретической литературы и политических обстоятельств, воззрения Фридриха изменились [288] Это ясно видно в «Betrachtungen über die Taktik und einige Teile der Kriegsführung» [ «Размышлениях о тактике и некоторых вопросах ведения войны» (нем.) Прим. ред. ] от зимы 1858 г.: «Es gibt mehr als einen Weg, der zum seJben Ziel führt. Man muss sich bemühen den Feind im Einzelnen zu vernichten, gleichviel welcher Mittel man sich bedient, wenn man nur die Oberhand gewinnt» [ «Существует более одного пути, ведущего к той же цели. Надо стремиться уничтожить врага по частям, все равно, какие средства используя для этого, лишь бы только одержать верх». (нем.) Прим. ред. ] , и он приблизился к стратегии обыденного типа, стал сыном XVIII века.

Идеологические устремления XVIII века по-своему, хотя с другой стороны, упрочивали ту же своеобразную стратегию. Как мы отметили уже в примечании, на протяжении этого века, начиная с аббата С[ен]-Пьера до Канта и Гердера протекала сильная струя оппозиции против постоянной армии и вообще войны, но она скорее ютилась в высоких сферах мысли и обобщений [289] Интересно отметить, что Кант признавал до некоторой степени эстетическую, даже этическую сторону войны. Kritik der Urteilskraft. Philos. Bibl. 4. Aufl. S. 108. . Ближе и яснее поток идей влиял на практику и теорию войны, в результате какого влияния оказалась достаточно оправданной «пред судом философии истории» лишь чисто оборонительная война. Нам теперь кажется почти невероятным, но в те времена такие практические работники, как Бойен, должны были защищать с нравственной стороны постоянную армию; другие старались приписывать крепостному искусству, системе маршей и оборонительных сражений особые гуманные цели. В этом духе писал учитель Шарнгорста, граф Вильгельм ф[он] Шаумбург: «Вести наступательную войну — это значит служить злым страстям, посвятить себя обороне — значит посвятить себя благу человечества» [290] В своем труде «Mémoires pour servir a l'art militaire défensif». .

Таким образом, и социально-экономические, и чисто идеологические предпосылки дружно работали в деле производства на свет того странного детища, которое известно в истории военного искусства под именем стратегии XVIII века.

Но несравненно более важным нужно считать то идеологическое течение, которое послужило источником для создания теории войны, как искусства или даже как науки. Тому же XVIII веку в его духовных течениях была глубоко присуща основная тенденция: сложный мир человеческой жизни свести к ясным и общим понятиям и положениям и из последних вывести столь же простые и законосообразные правила для практических действий. Аналитическая мысль являлась лишь средством все понять и затем все регулировать. Подобная гордая мысль духовного упорядочения всех сторон жизни не могла миновать и войны.

Упорядочение военных явлений, сведение их к формулам было тем легче, что многие области их — фортификационное дело, артиллерия и др. — были технико-математическими дисциплинами. Тактические явления являлись измеримыми по данным места и времени. Стратегия также была проникнута элементами, надлежащими точному учету: объем и природа военного театра, число и состав войск с той и другой стороны; их вооружение и организация — все это были прочие данные для учета; в тонкости их сочетаний, в богатстве комбинаций спекулирующий рассудок XVIII века склонен был видеть главный залог успеха.

В этом господстве интеллектуальных устремлений над сложной сферой материального научное понимание века увидело подлинный прогресс искусства, господство над чистым натурализмом, победу духа над материей. Даже Фридрих II не избег этой духовной заносчивости своего времени. В своем введении к комментариям Фолара он пишет: «Цезарь учит нас… немного более, чем мы видим в войне Пандуров. Лишь во время беспокойств во Фландрии заметно вновь возрождение военного искусства, и Тюренн, ученик принца Морица Оранского, там учится этому искусству, остававшемуся много столетий в пренебрежении» [291] Milit. Schriften Fried, des Gr., herausg. von Taysen. S. 117. .