Клаузевиц прекрасно знал Фридриха, глубоко понимал его стратегию (чего, например, нельзя было бы сказать по отношению к стратегии Наполеона), и все страницы его трудов, а также и главного — полны иллюстрациями из боевой карьеры старого Фрица. Подчеркнуть это преклонение для нас важно потому, что многое в главном труде Клаузевица может быть сведено к этому преклонению и многие из наиболее ярких мыслей труда «О войне» — увлечение обороной, двойственность стратегии, техника некоторых действий и т. д. — развиты по Фридриху и на нем же обдоказаны…
Первый ученик Академии и Шарнгорста
Осень 1801 г.Большим событием в жизни Клаузевица, существенно обусловившим его дальнейшие шаги и жизнедеятельность, явилось его поступление осенью 1801 года на курсы Берлинской Военной школы [28] Фридрих II инструкцией 11 мая 1763 г. основал зимние школы для офицеров в Берлине, Бреславле, Кенигсберге, Магдебурге и Везеле. Школа в Берлине, носившая название Institut für die Jungen Offiziere der Berliner Inspection [Институт для молодых офицеров Берлинской инспекции ( нем ). — Прим. ред. ], являлась наиболее важной и существовала еще в царствование Фридриха-Вильгельма III. Директором его [института] был генерал Гейзау (Geusau), после которого с 5 сентября 1801 г. директором был назначен Шарнгорст. В 1801 и 1802 гг. Шарнгорст читал артиллерию, а в 1803 г., одновременно с полковником Пфулем, стратегию. Этот курс слушал Клаузевиц. В 1804 г. Шарнгорст предложил королю преобразовать Берлинский институт в Военную академию. Преобразование совершилось, и Шарнгорст был назначен ее директором. После Йенской катастрофы эта академия исчезла, но была восстановлена в 1810 г. и включила в себя также Артиллерийскую академию (существовавшую с 1791 г.), Инженерную академию (с 1788 г.) и Дворянскую военную академию (с 1765 г.). Эта составная Академия получила наименование Общей Военной школы (Allgemeine Kriegsschule) и по мысли Шарнгорста имела в виду дать высшим офицерам единое образование и единый дух. В том же 1810 г. Клаузевиц был назначен профессором этой школы.
. Здесь Клаузевицу на первых же порах пришлось убедиться, что его подготовка далеко не отвечает предъявленным школой требованиям; это было для него тяжелым ударом. К тому же и материально он находился довольно в тяжелом положении [29] Чтобы повысить свое содержание, ему приходилось выполнять за товарищей караульную службу: «довольно глупое буржуазное существование», как говорил он потом ( Schwartz. I. С. 283).
.
От этих годов мы имеем интересный портрет молодого академика в воспоминаниях наблюдательной Элизы фон Бернсторфф [30] Elise von Bemstorff. Ein Bild aus der Zeit von 1789–1835. Berlin, 1896. II. C. 102.
. Она жалуется на ту осмотрительность в политических вопросах, какую упорно проявлял Клаузевиц, а особенно на ту. большую сдержанность, которую он хранил по отношению к своему личному прошлому; всякий намек на перенесенные им невзгоды, казалось, обижал его; гордость не позволяла ему рассказывать о тех ударах судьбы, против которой боролась его юность.
Этим внешним наброском подруга Клаузевица затрагивает важнейшую биографическую проблему, связанную с его именем и включающую в себя его своеобразный жизненный стиль, его недохват до тех притязаний, которые так были сильны в нем, неоправдание надежд, возлагавшихся на него друзьями и еще сегодня питаемых его исследователями: исключительно богато одаренный, одушевленный пылкой тяготой к деятельности, Клаузевиц в эпоху наибольшего простора для всякой одаренной индивидуальности в сфере военно-политической принужден был всегда довольствоваться местами второстепенного порядка. Отбросив некоторое влияние случая, придется все-таки сказать, что Клаузевицу было отказано в гармонии между желанием и выполнением, между стремлением и результатом.
Труд Клаузевица, сделавший эпоху, был создан в строгом уединении, только супруга и немногие из друзей были посвящены в эту работу, только после смерти творца они отпечатали его произведение, — и еще вопрос, решился ли бы на это сам автор, если бы внешне оно даже гораздо дальше подвинулось бы вперед. Но Ротфельс такую сдержанность далеко не склонен отождествлять со слишком впечатлительной скромностью, которая совсем была не свойственна Клаузевицу. Иначе определяли военного мыслителя его политические и личные враги. Министр Шён (Schön) находил в нем достаточную дозу наглости (gehörige Portion Arroganz), а Фридрих Дельбрюк [31] Воспитатель братьев: будущего короля Фридриха-Вильгельма IV и будущего императора и короля Вильгельма I.
кратко отмечал, что «Клаузевиц — самомнящий о себе субъект». Конечно, это только внешность, только симптом. Суровая борьба в юные годы наложила на все его существо печать робости, развила в Клаузевице тенденцию глубоко прятать в себе лучшее своих дум и переживаний и хранить таковое от прикосновений вражеского мира. Холодное обороняющееся выражение глаз Клаузевица, презрительная складка вокруг его плотно стиснутых губ говорят об этой мягкости и обидчивости. Среди его выписок рано находят фразу Mallet du Pan'a [32] Mallet du Pan. Considerations sur la nature, de la Révolution de France et sur les causes qui en prolongent la durée. Londres, 1793. Avant-Propos. P. V [ «Размышления о природе французской революции и причинах се продолжения» ( франц ). Прим. ред. ]
[Малле дю Пана]: «…il faut après avoir payé sa dette a la société, cacher sa vie et surtout n'avoir pas la prétention de se faire écouter» [33] Мале дю Пана: «…он поблек, уплатив свой долг обществу, скрывает свою жизнь и, главное, не имеет притязаний на то, чтобы к нему прислушивались» ( франц ). Прим. ред.
.
Читать дальше