Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Библия. Том 2

Фактически Морозов не дает никаких обоснований этим отождествлениям, кроме фонетического сходства, но утверждает, что «Здесь нет ни одного имени, которое возбуждало бы серьезное сомнение, как по лингвистическим, так и по топографическим соображениям и лингвистика, и современная этнографическая топография, и даже раввинские предания стоят за мое истолкование детей Иафета…» ([2], стр. 614).

Во всяком случае, истолкование Морозова вполне последовательно. Согласно Морозову, дети (и внуки) Иафета — это в точности все европейские народы с замечательным исключением жителей Италии.Следует, поэтому, считать, что автором этой генеалогии был европеец.

Дети Черного.У Хама было четверо сыновей: Хуш (КУШ), Мицраим (МЦ–РМ), Фут (ФУТ) и Ханаан (КНЭН). Обычно считается, что КУШ — это абиссинец, но Морозов (довольно убедительно) доказывает, что это, скорее всего, сборное имя для всех жителей Малой Азии. Он склонен согласиться с традиционным истолкованием МЦ–РМ как египтянина, а ФУТ как негра, но считает смехотворным интерпретацию КНЭН как финикийца. По его мнению, КНЭН — это сборное имя всех морских торговых народов, а происходит оно от Генуи. Кроме того, Морозов находит в родословии Хама большую тенденциозную вставку, явно более позднего происхождения (касающуюся Вавилона, Ассура и т.п.). В целом, по мнению Морозова, потомки Хама заполняют всю Африку и Азию (вплоть до Китая).

В сравнении с родословием Иафета в родословии Хама «много более неясного» ([2], стр. 616). Ее путаность снова изобличает в авторе европейца, плохо знакомого с народами Азии и Африки.

Дети Знатного.Эта генеалогия резко отличается от двух предыдущих своей разра–ботанностью и обилием аллегорических имен. «Здесь пытаются установить уже не этнографию, а историю избранного из всех народов» ([2], стр. 622). Из реальных народов здесь речь идет, по–видимому, только о жителях Италии, и, возможно, об арабах.

Характер этой генеалогии изобличает в ее авторе не просто европейца, а представителя церкви Рима.

Морозов сам понимает слабость своей аргументации: «…чисто лингвистические пережитки, где руководишься одним созвучием имен, похожи на перекрещивающиеся друг с другом следы людей на снегу… и потому очень легко нечаянно попасть с одного следа на другой, не имеющий с ним ничего общего и сбиться с правильного пути. Но этот метод все же лучше и надежнее, чем традиционные внушения прежних поколений, когда они идут через много неведомых нам людей и дошли до нас не в документах своего времени» ([2], стр. 623).

Он обращает внимание, что признание турков европейским народом (среди детей Иафета) не могло быть произведено ранее 1362 г., когда столицей Турции сделался Адрианополь. Точно также сочетание РШ–МШК, даже по раввинской традиции обозначающее Русь Московскую, не могло попасть в Библию ранее возвышения Москвы (т.е. ранее XTV—XV веков), а слово МГУГ (если это действительно, монгол) не ранее XIII века.

«Все эти бросающиеся в глаза совпадения совершенно игнорировались до сих пор исследователями из упорного желания поддержать за Библией репутацию глубокой древности, но это уже дело веры, а не науки. Когда нам говорят: «верую», то всякое научное обсуждение предмета становится излишним идет ли дело о вере в Иисуса, в Магомета, в Моисея или о вере в правильность того, что сообщили нам менее знаменитые учителя эпохи Возрождения…

Собранные мною здесь факты ясно показывают, что Библия пополнялась и исправлялась в своих деталях вплоть до 1456 года,когда один из многих вариантов этой книги был навсегда закреплен печатным станком. Вот почему я и считаю, что всякая рукопись Библии, в которой повторяются ошибки орфографии, неточности слога и анахронизмы первых изданий…, написана не раньше конца XVI века, каким бы почерком это ни было сделано» ([2], стр. 615—616).

Добавим к этому, что анахронизмы в Библии отнюдь не исчерпываются указанными. Например, целые фрагменты пророчеств явно вписаны в текст в XIII веке (см. [7], стр. 242). Другие, очень забавные анахронизмы обнаруживаются в родословии потомков Исава.

Мы уже говорили, что образ Исава (Эсу) явно восходит к тому же Великому Царю, но от других его воплощений отличается тем, что выписан он с враждебных позиций. По–видимому, в некоторых частях Библии он персонифицирует также весь христианский Рим. Родословию Исава посвящена гл. XXXVI книги Бытие.