Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Библия. Том 2

Интересно, что под давлением фактов традиционные историки весьма близко подходили к этой концепции (по модулю, конечно, хронологии). Вот что, например, пишет Н. Румянцев: «Перед нами прошел целый ряд страдающих, умирающих и воскресающих богов древнего мира, мы видели их мифы, знакомились с посвященными им праздниками, обрядами и т.п. Но, несмотря на то, что у них разные имена, своеобразные мифы, различна родина или арена деятельности все же невольно чувствуется, что в основе их всех лежит что–то одно; что–то общее. Больше того, на этот момент обратили свое внимание и сами древние, для которых они были близки, дороги и которые в них находили удовлетворение своих религиозных потребностей. Действительно, если мы посмотрим на последние века до и первые после так называемого р.х., то найдем там любопытную картину. Все перечисленные выше божества со всем тем, что было с ними связано, тесно переплелись друг с другом, иногда даже до неразличимости.Озирис, Таммуз, Аттис, Дионис и пр. образовали какой–то один общий, слитый образ, вылились в какое–то одно синкретическое (смешанное) божество,и оно почти безраздельно царило по всей обширной территории Римского государства… Божества превратились в одного многоименного (!!! — Авт.), но, в сущности, единого спасителя,такое тесное слияние произошло особенно в эпоху Римской Империи и, в частности, в самом Риме» ([97], стр. 44–45 ).

Изложенная концепция Морозова разъясняет многие трудности, перед которыми встают в тупик историки. Например, известно, что в одном из стихотворений Вергилия подробно излагается евангельская история благовещения и рождения малютки божественного предназначения. «Отцы церкви», например, Лактанций, видели в стихотворении Вергилия пророчество о рождении Иисуса Христа, а стандартное современное объяснение состоит в том, что здесь Вергилий имеет в виду внука Августа. Однако, как справедливо замечает Румянцев, в связи с этим объяснением, «возникает ряд новых вопросов: откуда заимствовал свой образ Вергилий, кто небесная Дева, небесный младенец, «пагубный Змей» и т.п.» ([97], стр. 127).

С точки зрения Морозова, здесь никаких проблем нет. Более того, у Морозова смыкаются воедино и церковная и современная светская версия, ввиду утверждаемой им родственной связи Иисуса с императорским домом.

Заметим, в заключение, что если в языческих богах и содержится «человеческий» элемент, то он, как правило, целиком поглощен «божественным». Не означает ли это, что «иисусовы» аналоги эллинского пантеона (Аполлон, Вакх и т.п.) ведут свое происхождение от сект монофизитского толка?

Конечно, переход от «языческого», вакхического, христианства к современному, евангелическому, был сложным и трудным процессом, который обязательно должен был оставить следы в официальной историографии, как бы его ни замазывали и ни преуменьшали церковники, а вслед за ними и светские историки.

Здесь обращает на себя внимание византийский император Гераклий (т.е. Геракл—Геркулес), правивший с 610 по 641 г. н.э. Историки (см. напр.[30], стр. 47—48) сообщают о его религиозной деятельности очень мало; в основном только то, что он предложил новый вариант христианского вероучения — монофилитство. Нас уже не должно удивлять, что его библейский аналог Иосия также оказывается религиозным реформатором, только более крупным. По всем данным, последующие церковники, сдвинув всю хронологию церкви назад, подменили содержательную реформу Гераклия пустым видоизменением схоластичнейшего тезиса об естестве Христа. Поэтому, чтобы понять, в чем состояли новшества Гераклия, надо обратиться к библейской информации об Иосии.

Вот что пишет Библия (мы по–прежнему пользуемся допереведенным синодальным переводом):

«И послал царь, и собрали к нему всех старейшин Богославии и Города Святого примирения.

И пошел царь в дом Господень и все богославцы и все жители Города Святого примирения с ним, и священники, и пророки, и весь народ, от малого до большого, и прочел вслух им все слова книги Завета, найденной в доме Господнем.

Потом стал царь на возвышенное место и заключил пред лицем Господним Завет — последовать Господу и соблюдать заповеди Его и откровения Его, и уставы Его, от всего сердца и от всей души, чтобы выполнить слова Завета сего, написанные в книге сей. И весь народ вступил в Завет.

И повелел царь… вынести из храма Господня (? — Авт.) все вещи, сделанные для Ваала и для Астарты и для всего воинства небесного (звезд. — Авт.), и сжег их…