Михаил Постников: Критическое исследование хронологии древнего мира. Античность. Том 1

И. М. Тройский в [48] начинает свою статью о Таците словами: «Тацит, характеризуя свою деятельность как историка Римской империи, в отличие от своих предшественников, писавших о республике, отмечает, что его труд ограничен тесными рамками и не сулит ему славы («Анналы», IV, 32). Слова эти оказались в известной мере пророческим». Ни один историк императорского Рима, в том числе и Тацит, не стал «классиком» римской литературы. В римской школе не изучали Тацита: хранители школьной традиции, филологи (так называемые грамматики) не интересовались его произведениями. Следствием этого невнимания явилось полное отсутствие сведений о жизни историка у позднейших римских ученых» ([48], т.2, стр. 203). Отсюда, кстати, видно, что и остальные римские историки императорского периода не в лучшем положении, чем Тацит.

«В IX веке (пятьсот лет спустя!) имя Тацита странно всплывает в хронике Фрекульфа, епископа в Lisieux, а в XI веке — в «Polycraticon», памфлете Иоанна Салисбюрийского против королевской власти. Однако, по замечанию Гошара, оба эти упоминания — настолько общего характера и не говорят о Таците ничего приметного и своего, что нет никакой надобности предполагать, будто в библиотеках Фрекульфа и Иоанна Салисбюрийского имелись сочинения Тацита… (Вообще следует иметь в виду, что упоминание имени Тацита в каком–либо источнике, в котором нет подробностей, вовсе не означает, что имеется в виду «Тацит», найденный Поджо. — Авт.).

Существуют монашеские легенды о рукописях Тацита, будто бы сохранившихся в монастырских библиотеках знаменитой бенедиктинской пустыни на Монте–Кассино и таковой же обители в Фульде (Германия, близ Касселя). Первая легенда возникла из упоминания в «Хронике» Дезидерия, впоследствии (1086) папы Виктора III, что когда он был игуменом Монте–Кассинской пустыни, то монахи под его руководством сняли копии 61 тома творений писателей церковных и языческих, в том числе «Историю Корнелия с Гомером» (Historiam Comelii cum Omero). Книги эти, по словам монастырской летописи, были по большей части расхищены в многочисленных грабежах пустыни разбойниками и кондотьерами. Гошар недоумевает: зачем этим почтенным промышленникам понадобилось расхищать монастырскую библиотеку вообще и почему в частности, если уж понадобилось, то унести не другое что, а именно Тацита? Впрочем, о Таците и нет упоминания в Дезидериевой хронике — «Историей Корнелия» мог быть, например, Корнелий Непот или другой какой–либо из многочисленных римских писателей Корнелиев. Гошар, вообще весьма скептически относящийся к легендам о сокровищах средневековых монастырских библиотек, полагает неестественной саму легенду о том, чтобы Дезидерий, друг Петра Дамиана, — оба злейшие враги светского просвещения — прилагал какие бы то ни было старания к сохранению языческих писаний, которые и устав, и личные антипатии повелевали ему уничтожать. Это — позднейшая выдумка, уступка веку гуманизма. Аббат Ранее (abbe de la Trappe, 1626—1700, преобразователь ордена траппистов и автор «Жития св. Бенедикта») считает предания о письменных работах бенедиктинцев догадкою, на которой не стоит останавливаться. Тем не менее большинство историков считают (без каких–либо документальных оснований. — Авт.) Второй Медицейский список происходящим из Монте–Кассино и переписанным в половине IX или в XI веке с какой–то, добытой из Германии или Франции, рукописи IV или V века.

Фульдская легенда держится за цитату в местной монастырской летописи: «Итак, в городе, именуемом Мимидою, на реке, которую Корнелий Тацит, историк подвигов, совершенных римлянами среди народа этого, называет Визургис (Везер), а нынешние зовут Визарака». Отсюда заключили, что летописец имел перед глазами подлинный текст «Анналов» Тацита…

Еще легендарный список Тацита был будто бы сделан рукою Джованни Боккаччо для собственной его библиотеки. Последняя цела, но Тацит — такова уж судьба этого писателя — исчез и из нее неизвестно когда и куда. Гошар недоумевает: если существовал этот экземпляр, то откуда бы Боккаччо взял оригинал для списывания? Предполагают, что в Монте–Кассино, во время своего пребывания в Неаполе. Но раз Гошар отрицает легенду о рукописи Тацита в библиотеке Монте–Кассино, естественно, что он не может принять и ссылку на нее в легенде о Боккаччо. При этом сам Боккаччо рассказывает, что в Монте–Кассино он пробыл лишь самое короткое время и принят был прескверно: как же и когда же мог он скопировать рукопись, требующую, хотя бы самым скорым письмом, не менее месяца работы, не разгибаясь? А главное–то — будь Боккаччо знаком с Тацитом, последний оставил бы хоть какой–нибудь след в его произведениях, — между тем незаметно никакого. И это тем ярче сказывается, что в своей историко–анекдотической работе «De casibus virorum et ferminarum illustrium» («О приключениях знаменитых мужей и женщин») Боккаччо говорит, между прочим, о Тиберии, Нероне, Гальбе, Отоне, Вителлии — исключительно по данным Светония, с некоторыми заимствованиями у Ювенала, и — о христианах из церковного предания. Если бы Боккаччо знал Тацита, мог ли бы он, великий художник, говоря о смерти Агриппины, оставить без упоминания великолепную морскую драму, написанную Тацитом, или, говоря о смерти апостолов Петра и Павла, ни словом не обмолвиться о гонении на христиан, сопряженном с великим пожаром Рима? Словом, поразительнейшие страницы Тацита остались для Боккаччо бесцветны и немы; ясно, что он их просто не читал» ([8], стр. 369—373).