Карл Бартц - Трагедия абвера. Немецкая военная разведка во Второй мировой войне. 1935–1945

Он указал и на свою соседку, госпожу Фолланд, которая передавала для него деньги Лизе Небе, когда он уже скрывался в Мотцене. С цинизмом расписывал он свои интимные отношения с этой женщиной, о которых, как он говорил, знала и госпожа Небе.

Госпоже Фолланд удалось во время одного из допросов проглотить капсулу с синильной кислотой – подарок Небе. Она тотчас умерла.

Люди, которые так бескорыстно помогали ему, сделались его жертвами. Одной из них стал и врач штандартенарцт, в начале бегства Небе сопровождавший его при передвижениях по Берлину и доставивший к фабриканту Виктору Шульцу. Это стоило ему жизни. Небе назвал имена пасторов, к которым он приезжал с госпожой Штрюнк и Гизевиусом, он назвал Фрика и его супругу, которые дали ему кров в Мотцене.

– Попаду ли я в «Список без вести пропавших»? – был единственный вопрос Небе и его единственная забота.

Довольно быстро Литценберг закончил с допросами. Уже в начале февраля 1945 года Небе отправили в Бухенвальд.

В конце февраля его еще раз привезли в Берлин. Его ожидал «Народный суд». Он был приговорен к смертной казни и в начале марта повешен в Плётцензее: наказание, которое, несомненно, ожидало бы его и у союзников.

Как уже говорилось, покушение существенно ухудшило положение целого ряда арестованных, таких как граф Мольтке, доктор Йозеф Мюллер, фон Догнаньи и Бонхёфер. Хотя следственные органы вроде бы пока еще мало знали о них, но следовало опасаться, что другие арестованные по делу 20 июля в какой-либо связи назовут их имена. И это случилось…

Но самым ужасным для арестованных стало обнаружение 22 сентября 1944 года сейфа в Цоссене. Там хранились доказательства виновности Канариса, Догнаньи и Остера.

Бонхёфер, как всегда, был оптимистически настроен. Его освобождение от военной службы вряд ли могло стоить ему головы, а об истинной цели его шведской поездки противная сторона также ничего не знала.

Однако она все знала! И именно об этом говорил граф Мольтке и дал показания под протокольную запись, из которой следовало, что Дитрих Бонхёфер дважды вел переговоры с английским епископом из Чичестера с целью ниспровержения режима Гитлера и создания Германии, способной пойти на мирные переговоры.

Был схвачен и Штрюнк. Его жена, участвовавшая в национальных женских союзах еще до 1933 года, была арестована 20 августа и помещена в полицейскую тюрьму на Кайзердамм. Сам Штрюнк дал показания на главного судью доктора Зака, описав беседы в кругу заговорщиков, в которых тот принимал участие. Доктора Зака после покушения передали под юрисдикцию вермахта. Граф Шверин-Шваненфельд также был уличен Штрюнком. Вследствие его показаний был арестован всегда услужливый адвокат Кох, который какое-то время скрывал и кормил Гизевиуса. На основании этого была арестована и жена получившего увечья на войне адвоката. Дважды арестовывали ее, но она держалась. Лишь когда к ней подсадили сокамерницу, которая уже неоднократно оказывала подобные услуги тайной государственной полиции, она заговорила.

Госпожа Штрюнк заболела в тюрьме флебитом. Комиссар Зондереггер навестил ее, вручил ей записку от мужа и передал ему весточку от жены.

Зондереггер, который поначалу официально не имел никакого отношения к делу этой женщины, посетил ее по просьбе ее мужа. Она показала ему ордер на арест, в котором обвинялась в недоносительстве о государственном преступлении. Позднее госпожа Штрюнк утверждала, будто бы госпожа Кох, привязанная к стулу, подвергалась пыткам в кабинете Зондереггера. Будто бы она сама подверглась десяти жестоким допросам со стороны Зондереггера – показания, которые сегодня не находят подтверждения.

В конце февраля 1945 года дело госпожи Штрюнк погибло в «Народном суде» (после авианалета). Вследствие этого суд направил в тайную государственную полицию запрос с просьбой восстановить дело. Оно было восстановлено, но Зондереггер бросил его в печку.

Позднее фрау Штрюнк была отпущена.

Однажды вечером комиссар Зондереггер приехал в Заксенхаузен и рассказал Догнаньи об обнаружении сейфа. Хладнокровный человек побледнел.

– Теперь все кончено, – сказал он. – Что будет с моими близкими? Заклинаю вас, спасите мою жену и детей!

Комиссар заверил его, что следствие против его жены не предусмотрено.

Благодаря цоссенской находке и положение Канариса и Остера стало крайне тяжелым. Но тяжелее всего было Остеру. Обнаруженные в сейфе «наброски» сильно изобличали его. Поначалу защита его была весьма умелой. С «набросками» все верно. Он составлял эти наброски, но только и всего. Но потом, когда ему предъявили документы, он открыто все признал. Он дал подробные сведения о лицах, с которыми тогда общался. Он назвал находившиеся в то время в готовности для участия в акции войсковые части, имена лиц, предназначенных для передачи им всей государственной власти и высших административных должностей. Он говорил и о том, что Канарис знал об этом и содействовал задуманному. Он рассказывал об участии Догнаньи, от которого у него не было тайн. Остер также признал, что был установлен контакт с Англией через Ватикан. Он ходил к Гальдеру и Браухичу, чтобы склонить их к действиям.