Дмитрий Волкогонов - Ленин. Кн. 1

Ленин создал партийно-государственную систему, которая стала быстро создавать новый тип человека. О нем, этом типе, весьма убедительно сказал Н. А. Бердяев: «В новом коммунистическом типе мотивы силы и власти вытеснили старые мотивы правдолюбия и сострадательности. В этом типе выработалась жесткость, переходящая в жестокость. Этот новый душевный тип оказался очень благоприятным плану Ленина, он стал материалом организации коммунистической партии, он стал властвовать над огромной страной… Новые люди, пришедшие снизу, были чужды традициям русской культуры, их отцы и деды были безграмотны, лишены всякой культуры и жили исключительно верой… Народ в прошлом чувствовал неправду социального строя, но он кротко и смиренно нес свою страдальческую долю… Но наступил час, когда он не пожелал больше терпеть… Кротость и смиренность может перейти в свирепость и разъяренность. Ленин не мог бы осуществить своего плана революции и захвата власти без переворота в душе народа…» 68 68. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. С. 101–102.

Можно сказать, что большевизм как политическое и идеологическое явление есть синтез социального якобинства, радикального марксизма, русского бланкизма. Это попытка построить Храм Добра руками рабов. К добру — через зло. Ярчайшим персональным выразителем большевизма явился его вождь — Владимир Ильич Ленин. В его мировоззрении, ставшем идеологией большевиков, рельефно был выражен максимализм, отрицание традиционных демократических форм (например, парламентов), ставка только на революционные, а не реформистские методы, обожествление насилия, макиавеллизм в политике. При мощном уме, сильной воле, убежденности в своей правоте эти атрибуты миросозерцания казались весьма привлекательными для людей, которые надеялись и верили в возможность фантастического скачка из царства необходимости в царство свободы.

Когда Ленин написал «Шаг вперед — два шага назад», Мартов, отвечая на разносную критику автора брошюры, писал: «Что-то геростратовское видится в его с лучшими намерениями, конечно, предпринятом деле… Стоит читать эти строки (в брошюре Ленина), дышащие мелкой, подчас бессмысленной, личной злобой, этой поразительной самовлюбленностью, этой слепой, глухой и вообще какой-то бесчувственной яростью, это бесчисленное повторение одних и тех же бессодержательных „бойких“ и „хлестких“ словечек, чтобы убедиться, что перед нами человек, фатально вынужденный катиться дальше по той плоскости, на которую он „стихийно“ встал и которая прямехонько ведет его к полному политическому развращению и раздроблению социал-демократии» 69 69. Новый журнал. 1961. № 63. С. 277. .

Видимо, это не только один из срезов портрета лидера большевиков, но пророчество подстерегающей их опасности «развращения» и «раздробления». Вся последующая история большевизма есть история уничтожения российской социал-демократии любых оттенков. Здесь большевики преуспели фантастически, уничтожив миллионы за одно подозрение в инакомыслии. Это ли не чудовищное «развращение»!

Борясь с инакомыслием в своей партии, Ленин очень заботился, чтобы для истории все было запечатлено в протоколах, программах, решениях. Считая всегда себя правым, он хранил многие мелкие записки, наброски речей, планов, возил их с собой при переездах. Он заверял, что станет великим. Анжелика Балабанова, человек очень сложной судьбы, хорошо знала Ленина еще задолго до революции. Когда в 1921 году она порвала с большевизмом и выехала из России, спецслужбы Москвы долго следили за ней. Например, в архиве НКВД есть одно из многих донесений о ней, где сообщается, что в 1928–1929 годах Балабанова была женой Муссолини, вела кампанию по защите Троцкого и т. д. «Разработку» на нее под кличкой Тина вел 3-й отдел 1-го управления НКГБ СССР 70 70. Архив НКВД-КГБ, ф. 10 427, л. 3, 10, 11. .

Освободив Балабанову от должности секретаря Исполкома Коминтерна, Политбюро строго-настрого ей запретило «оглашать ее расхождения с ЦК» 71 71. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 241, л. 1. . Однако Анжелика опубликовала на Западе ряд статей, которые затем вышли книгой «Впечатления о Ленине». Она, в частности, пишет: «С самого начала меня поразило то значение, которое Ленин придавал каждой повестке дня, каждому слову в ней, даже каждой запятой. Он мог часами обсуждать незначительные детали. Все это убедило меня, что это значило для него в контексте истории. Он хотел, чтобы в анналах истории была отражена верность его позиции и ошибочность других» 72 72. Balabanoff. A. Impression of Lenin. University of Michigan Press, 1984. p. 43. .