Ирина Павлова - Механизм сталинской власти - становление и функционирование. 1917-1941

Однако это был лишь краткий миг возбуждения социальной памяти народа. В последующие годы не было дано ни государственной, ни общественной оценки не только советской истории в целом, но и ее сталинского периода, когда происходили массовые репрессии. Конституционный суд летом 1992 г. не только не довел до конца разоблачение преступлений власти, но и не сделал необходимого юридического заключения о деятельности Коммунистической партии. Поэтому, несмотря на указ Президента России о запрете деятельности КПСС и КП РСФСР, эта партия вновь возродилась и набирает все большее число сторонников, а во главе ее находится почитатель Сталина как политического деятеля. Демократически мыслящих людей удивляет, что "в сегодняшней Европе только русские люди отдают столь огромное количество голосов партии, во время правления которой в прошлом было уничтожено несколько десятков миллионов совершенно невинных людей, искажена национальная культура, произошло неслыханное по размерам моральное разложение целых наций" [4] 4 Андреев Г. Не рай строить, но ада не допустить // Литературная газета. 1997. № 51-52. – 24 дек. . Показательный факт: 6 марта 1996 г. в день 40-летия секретного доклада Н.С. Хрущева на ХХ съезде КПСС, когда на заседании Государственной Думы депутат С. Юшенков предложил почтить память миллионов погибших вставанием, откликнулось не более десяти человек [5] 5 Сталин был бы рад // Аргументы и факты. 1996. № 11. .

Несмотря на то, что за последнее десятилетие издано огромное количество документов по советской истории, заключение историка М.Я. Гефтера выглядит слишком оптимистично: "Рассекречивание уже вбило кол в любую даже самую изощренную версию объяснения, составленного по рецепту "с одной стороны... с другой стороны". Доведенное до логического конца раскрытие преступлений сзывает все факты в одно - исчерпывающее - Преступление..." [6] 6 Аутсайдер – человек вопроса (о М.Я. Гефтере) // Век ХХ и мир. 1996. № 1. С. 19. . Наоборот, за годы свободы печати и информации отчетливо проявился дефицит понимания смысла того, что происходило в России под лозунгом строительства и укрепления социализма. Прав Ю. Карякин, сделав в своей записной книжке следующее признание: "Все-таки: моя вина, наша вина (даже А.И. Солженицына) в том, что не сумел я, не сумели мы довести до всех остальных одно: что с нами произошло за эти 70 лет: список, список. И оптовый (меньше всего доходит), и розничный (больше всего доходит). Задача остается невыполненной" [7] 7 Карякин Ю. Дневник русского читателя. Из записных книжек. Переделкино, 1996 // Октябрь. 1997. № 11. С. 141. .

Однако нельзя сказать, что попытки объяснения не предпринимались. Главным их результатом явилось осознание того, что своеобразие исторического процесса в России состоит в особой социокультурной роли власти. Основным двигателем развития страны были не революции и реформы, как на Западе, которые подспудно вызревали в самом обществе, а действия власти, направленные на переделку общества. Все реформы в России начинались "сверху", по инициативе власти, она же их и свертывала, открывая тем самым эпоху контрреформ. В России не экономические процессы определяли политические, а наоборот, политика определяла развитие не только экономики, но и всей социальной жизни. Это фундаментальное философско-историческое положение разделяется в настоящее время многими российскими и зарубежными исследователями. Теоретически оно представлено в трудах дореволюционных историков государственной школы С.М. Соловьева, К.Д. Кавелина, П.Н. Милюкова, Б.Н. Чичерина, современных российских историков и философов Д.Н. Альшица, Н.Я. Эйдельмана, Л.С. Васильева, А.С. Ахиезера, Ю.С. Пивоварова и А.И. Фурсова, западных историков - Р. Пайпса, Р. Такера, М. Малиа, Г. Симона и др.