Владимир Николаев: Сталин, Гитлер и мы

«— Да, не хватило времени, просчитались в сроках (это говорит Сталин в начале войны. — В.Н.) А ведь взвешивали, казалось, буквально все и демонстрировали свою искренность в стремлении к миру. Мы не собирались ни на кого нападать и следовали известному принципу, согласно которому искренность в политике и дипломатии есть матерь правды и вывеска честных людей… Однако на какое-то время позабыли, что у них и у нас разные меры веса, разная правда и разное понятие о честности. Вот и просчитались…»

Поражает не только лицемерие этой реплики, но и ее стиль, это будто цитата из газеты «Правда» тех времен. Едва ли Сталин именно так говорил со своими подручными, здесь мы, скорее всего, имеем дело с корявым молотовским пересказом, отредактированным к тому же Стаднюком. Таким же стилем отличаются и другие монологи и диалоги книги. Вот еще одна реплика Сталина, якобы обеспокоенного проблемой честности в политике: «… Ведь до сих пор английское правительство держит в строгой тайне, зачем к ним прилетел Гесс и какие они ведут с ним переговоры. А при честной политике об этом уже должен знать весь мир…» (???) Таких благоглупостей в романе хватает.

Подводя итоги своей работы над романом, Стаднюк еще раз подчеркивает: «Иные критики (они есть и среди читателей), не решаясь отрицать права писателя на тенденциозность в своем творчестве, все-таки корят роман «Война» за его тенденции, и мне доставляет удовольствие сказать им, что партийная тенденциозность присуща и моему мироощущению». Содержание книги и без такого признания говорит само за себя. Это, повторяем, — плохо замаскированные под военную хронику мемуары Молотова.

А как пришел к своему роману Стаднюк? Его пример — лишнее доказательство, что к реакционному направлению в литературе обычно прибиваются бесталанные писатели. Но в данном случае есть еще дополнительные объяснения. Накануне Великой Отечественной войны Стаднюк был курсантом Смоленского политического училища и, как он сам вспоминает, «писал рассказы о воинских подвигах», «рассказы читал на занятиях, которыми руководил ныне широко известный поэт, публицист и прозаик Николай Грибачев». Далее Стаднюк вспоминает: «После войны я как кадровый военный остался для продолжения службы в армии. Осенью 1945 года был направлен в Симферополь для работы в газете «Боевая слава» Таврического военного округа. Там при областной газете «Крымская правда» стал посещать занятия литературного объединения, которым руководил Петр Павленко». И наконец в добавление к сказанному выше цитата из редакционного примечания к роману «Война»: «Первая книга романа «Война» была закончена автором в начале 1969 года и опубликована в журнале «Октябрь» (№ 12 за 1970 год). Большую роль в ее публикации сыграл тогдашний редактор журнала Всеволод Кочетов».

Итак, выстраивается определенный и очень характерный ряд: Грибачев, Павленко, Кочетов. Все трое — самые заядлые сталинисты в советской литературе, главные подручные партии в ней. Похоже, они весьма преуспели в роли литературных наставников Стаднюка. Характерна и судьба романа «Война». Начав свой путь с кочетовского «Октября», он по ходу его написания публиковался в просталинском черносотенном журнале «Молодая гвардия» и, разумеется, не раз издавался в Военном издательстве, до нашего многомиллионного читателя книгу Стаднюка донесла «Роман-газета», ставшая на много лет оплотом литературной реакции…

В застойные брежневские годы роман Стаднюка стал знаменем сталинистов, которые мечтали о реванше за хрущевскую оттепель. У них были на то основания хотя бы уже потому, что власти осыпали Стаднюка своими милостями, а в 1983 году он получил за роман Государственную премию СССР (бывшую сталинскую, награда нашла своего героя!). Примечательно, что власти изменили свое отношение к опальному Молотову, о нем снова благожелательно заговорили на самом верху, начали упоминать в прессе, а в 1984 году он был восстановлен в партии, откуда был исключен при Хрущеве. Остается добавить, что воспоминания Молотова все же были опубликованы в Москве в 1991 году (книга «Сто сорок бесед с Молотовым», записанных Ф. Чуевым, уже упоминавшимся выше). Это большая книга на 600 страниц, в ней Чуев сообщает, что у него имеется пять тысяч страниц таких бесед, то есть примерно в пять раз больше, чем в этом вышедшем издании. Роман «Война» и эти воспоминания по своему духу схожи, как сиамские близнецы. В своем вступлении к молотовским мемуарам Чуев пишет: «В нашей семье Молотов был, пожалуй, наиболее уважаемым из всех тогдашних руководителей. Сталин — само собой. Сталин был богом. Выше его не было никого ни по должности, ни в сердце…»