Владимир Николаев - Сталин, Гитлер и мы

Все это — убогая ложь и фальсификация, но еще больше поражает, пожалуй, «художественность» самого литературного текста. Что же касается смысла, то изложение исторических событий и их толкование в романе могут вызывать только изумление. Понятно, что как политрук Стаднюк настоящего образования не имел никакого, с него взять нечего. Но как Молотов мог наговорить ему столько небылиц и глупостей?! Вот такой пример.

Один из героев книги, крупнейший военный ученый Романов лежит в больнице в канун Великой Отечественной войны и размышляет таким образом (будучи при этом абсолютно в здравом уме): «Снова четко проступает на потолке, будто на фотографической бумаге в проявителе, карта. Нил Игнатович видит, как оживают на ней синие стрелы с остро отточенными наконечниками; взяв начало в глубинах Англии и Франции, они пересекают Северное море, Норвегию, Швецию и хищно устремляются через Финляндию к советским границам… Именно так планировалось перебросить английские и французские войска для войны с СССР (идет 1941 год, Англия и Франция уже завязли в войне с Германией, им приходится туго. —

В.Н.) — Вторжению на территорию Советского Союза должно было сопутствовать нападение с юга — со стороны Балкан и Ближнего Востока…»

Да, да! В этом самом месте романа речь идет о лете 1941 года, завтра Германия нападет на СССР, а великий военный специалист все еще размышляет о нападении на нас со стороны… Англии и Франции, причем через… Скандинавию!!! И этот бред широко издается у нас в 70-е годы! Понятно, что Молотов только так может оправдать нашу агрессию против Финляндии, но как наши издательства публикуют эту ахинею через тридцать с лишним лет после войны?! Причем лидером среди издательств в этом деле выступает наше Военное издательство.

Как известно, Сталин перед Великой Отечественной войной уничтожил примерно девять десятых высшего командного состава Красной Армии. Молотов и Стаднюк касаются этой трагической темы так: «Очень страшно, особенно в канун неизбежной войны, когда на постах главных военачальников, ну, пусть не на всех, могли оказаться или прямые враги — предатели нашего дела, мнящие о другом лике жизни и прельщаемые надеждами на еще большую власть, или просто люди без достатка ума, без чувства долга, снедаемые гигантским самомнением…»

Сколько же в этом удивительном словоблудии скудоумия и жестокости! И в связи с этой темой надо отметить, что среди исторических лиц в романе нет Берии. Молотов и Стаднюк решили обойтись без него, чтобы выгородить Сталина. Соавторы касаются темы репрессий весьма «глубокомысленно»! «Виноватые ведь тоже были, как было «шах- тинское дело», предательство Троцкого и Бухарина, убийство Кирова… И трагедия безвинных берет начало в виновности виноватых…»Эти выделенные соавторами слова уже едва ли кто сможет превзойти как пример душевной тупости, подлости и лицемерия. Но и этого оказывается мало! Молотов и Стаднюк никак не могут успокоиться в своем стремлении разъяснить причины сталинского террора: «Необоснованный арест, вздорные обвинения в шпионаже на иностранную разведку, состряпанные затаившимися врагами Октябрьской революции, которые мечтали о возвращении старых порядков, обретении утерянных богатств и с этой целью делали все возможное, чтобы ослабить командный состав Красной Армии, внести разлад в ряды партии и ее руководство. Много несчастий принесли они народу… Но Константина Рокоссовского не сломили, не поселили в его сердце злобу и обиду. Он хорошо понимал глубинный смысл происходящего».

Нет, нормальному человеку не понять «глубинного смысла» этих блудливых авторов! Смысл этот весь на поверхности. Чего в нем больше — глупости или цинизма? О моральном облике и политической ориентации вельможного мемуариста и его литературного помощника немало говорит и такая мысль: «Когда на Западе стала громоздиться туча войны и было неизвестно, надвинется ли она и разразится ударами пушечного грома или пока только бросит зловещую тень на советско-германские отношения…» Как же их обоих беспокоит возможная «зловещая тень» на союз с фашистами!

Но главная цель соавторов, повторяем, снова возвести Сталина в гении. Правда, при отсутствии творческих задатков их сочинение выглядит настолько убого, что они, по-моему, сами того не ведая, создают достаточно карикатурный образ вождя и полководца. Вот, например, такая сцена заседания политбюро (подобных сцен в романе немало):