Владимир Лапенков - История нетрадиционной ориентации. Легенды и мифы всемирной истории.

Хорошо известно, что протестантизм — законное дитя католицизма, коммунизм — капитализма, фашизм — либерализма. Все имеет свои причины. Как говорил популярный литературный герой: «кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится». С «пастырями», в принципе, все ясно и безмятежно, хуже обстоят дела с «паствой». Плохо даже не то, что ее откровенно дурят, и не то, что она тратит свои эмоции и силы впустую: самое плохое заключается в том, что сама жизнь, социально-историческая ситуация загоняет людей в подобное сектантство. И вот этого часто никак не хотят и не могут понять интеллигентные критики «мракобесия».

Каков еще может быть «ответ» в условиях безыдейного существования и усиливающейся регламентации, в ситуации «секса без любви» верхов и низов, власти и народа? Вполне понятна растерянность и попытка ответа «регрессом», попытка возродиться через архаические «корни», дабы найти себя хотя бы на «племенном» уровне. То, что схема «корней» набросана не слишком грамотной рукой «на коленке», уже не играет роли — «глубже» и не нужно, это даже помешало бы восприятию.

С пастырями, как уже сказано, все понятно: все они взрослые люди, и даже если они не в меру экспансивны и слегка «сдвинуты» в области теории, не стоит считать их юродивыми утопистами, оторванными от жизни и понимания практической выгоды. «Перекосы»? «ляпы»? «антинаучность»? А кто докажет? «Шни-рельманы»? Главное, чтобы «пипл хавал».

Противодействие постмодернизму вполне пост-модернистично: оный «ПМ» прекрасно сочетает виртуализм с прагматизмом, т. к. гонится не за абстрактной истиной, а за конкретным успехом, в котором может преуспеть любая идея, если соответствует условиям места и времени.

Сегодняшний взлет язычества / архаики / эзотерики по-своему понятен: это несколько специфичный ответ на экспансию глобализма. На все унифицирующую технологическую агрессию цивилизации. Следует только отметить весьма книжный характер этого ренессанса. Это исключительно умозрительный, спекулятивный универсализм, подкрепляемый теориями праязыка, первонации и первопринципов. Но он не может быть выдержан до конца при реальной несводимости личных, идейных и политических пристрастий его адептов. Все эти «пламенные реакционеры», преемники наследия Рене Генона и «Ahnenerbe», «евразийцы» и «новые правые» едины в своих вкусах и «идиосинкразиях» лишь до тех пор, пока они «книжники», пока далеки от какой-либо власти… О том, что было бы (будет), если власть перепадет кому-то из них, сегодня лучше не думать…

А ведь все начиналось с невинных игр в этимологию и словесной эквилибристики!..

Неоязычество трагично помимо своей воли. Современным язычникам, давно уже живущим в искусственном мире и не способным обойтись без искусственных его изобретений, естественнее было бы слиться в общепланетарном экстазе перед новейшим Мировым Древом (Горой) — Телебашней и возносить молитвы за ее бесперебойную работу, поклониться Священной Птице-спутнику, распространяющей телесигналы. Ну, а богов и ангелов давно уже заменяют энлонавты. (На фоне всяких там «зеленых человечков» даже атлантизм-шамбализм-велесоизм выглядит достаточно импозантно.)

Трудность в том, что подобное верование, хотя и предназначено для широких масс, все же не способно преодолеть гораздо более массовый прагматизм и скептицизм. Для победы такого вероисповедания не хватает специфических, реальных чудес, с одной стороны, и инквизиции — с другой. Древнее язычество было природным космизмом, а для космизма нового, искусственного пока еще недостает слишком многих деталей…

Однако, возвращаясь к загадкам истории, следует признать, что древняя история, в том числе начальная история Руси, действительно изобилует «темными местами» и «белыми пятнами», и из-за одного этого едва ли не каждый считает своим долгом «отметиться» в данной области. Если в самой науке не существует консенсуса по многим вопросам, то нет ничего удивительного, что участники диалога легко выходят за ее границы. Отсутствие согласия, тем не менее, не означает одновременного отсутствия научных критериев. Рассмотрим теперь несколько особо спорных проблем, стараясь не давать воли излишней фантазии.

Трудности понимания большинства исторических проблем связаны не с тем, что невозможно найти логически удовлетворительных решений в каждом отдельном случае, а с тем, что таких — формально равноценных — решений слишком много. Парадокс заключается в том, что знание истинного положения дел весьма близко к нулю, тогда как количество мнений, трактовок, гипотез приближается к бесконечности. Но из того, что история во многом искусство и наука далеко не всегда знает, как было на самом деле, еще не вытекает, будто никакого «на самом деле» в принципе не существует и прав тот, чья гипотеза «красивее» других (красота тем более относительна и недолговечна). Мы вольны соглашаться или оспаривать любые теории, но если мы действительно стремимся что-то понять, а не только «пошуметь» и себя показать, то, наверное, лучший критерий, которым стоит воспользоваться в этом море вариантов и толкований, — отличать «возможно» от «хочется».