Леонид Левитин - Узбекистан на историческом повороте

Стоят ли за этими оппозиционными направлениями какие-либо реальные социальные силы, имеют ли они корни в обществе? И первая, и вторая ветви, очевидно, практически лишены этого. (Мне это представляется вполне очевидным, хотя, возможно, не исключена и другая точка зрения.)

Мне пришлось несколько раз слышать высказывания Президента Каримова в отношении оппозиции, национал-демократической и номенклатурной. Еще в начале девяностых, когда она была на плаву. Не со всеми его высказываниями я согласен, но одна мысль представляется бесспорной. Каримов говорил о том, что ему трудно вести диалог с оппозицией, поскольку ее лидеры не выдвигают конструктивных альтернатив проводимому властью курса. Я попросил Карлайла, который, как он сам говорил, будучи американским демократом в седьмом поколении да еще ирландцем, всегда a priori на стороне опозиции в любой стране, привести аргументы, опровергающие эту мысль Каримова. Карлайл ответил не сразу. Он довольно долго просматривал свои записи, сосредоточенно думал и сказал, что вынужден с этим мнением согласиться.

Что же касается третьего направления, то надо признать, что на его стороне симпатии определенной части маргинальной, люмпенизированной молодежи, не вовлеченной, особенно в Ферганской долине, по разным причинам ни в учебу, ни в труд. Эта молодежь - незатихающая боль узбекского общества, его проблема проблем. Власть вполне адекватно ее оценивает и напряженно ищет пути решения. Религиозные экстремисты всегда были вне этого поиска, они лишь паразитировали на этой части молодежи.

Нельзя не признать, что религиозные экстремисты свою альтернативу нынешней власти обозначили - создание исламского государства. Идея не только не востребуемая, но и отвергаемая узбекским народом и вообще непринимаемая в Средней Азии. Убедительным свидетельством стало сокрушительное поражение исламистов в Таджикистане в легальной конкуренции со светскими силами.

И вот при такой органической несовместимости есть нечто, что объединяет все это пестрое оппозиционное общество. Для лидеров оппозиции, будь они по своему происхождению творческими и гуманитарными интеллигентами, как Мухаммед Салих, бывшими советскими партократами высшего ранга, как Шукрулло Мирсаидов, или активными террористами, как Жума Намангани и Тахир Юлдашев, стремление к власти - и смысл жизни, и иссушающая страсть, которая движет всеми желаниями и помыслами, становится духовным центром их бытия или, как говорил теоретик революционного анархизма Михаил Бакунин, "дьявольским инстинктом". Их звездные часы - это периоды социального и духовного кризиса общества, распада государственности, смены общественных вех.

Дьявольский инстинкт ведет их при всей их несовместимости к объединению в борьбе с властью, к консолидации усилий для того, чтобы у власти власть отнять. Если это получается, как, например, в Грузии или Азербайджане, они очень быстро уничтожают друг друга. Русский писатель Федор Достоевский назвал в свое время подобного рода публику бесами. Правильно, точно назвал.

Очень меткую характеристику сути узбекской оппозиции я услышал там, где меньше всего ожидал. Двадцать четвертого июня и первого июля 2000 г. радиостанция "Свобода" провела "круглый стол" на тему "Центральная Азия: откуда исходят угрозы". Причем произошло это разоблачение помимо воли участников "круглого стола", сотрудников таджикской, узбекской, казахской и кыргызской редакций, которые в связи с визитом Путина в Ташкент собрались, чтобы убедить слушателей в опасности усиления влияния России в регионе.

Среди различного рода инвектив по поводу России и Узбекистана прозвучал такой диалог. Цитирую его дословно, по записи на кассете.

"Нарын Аип (кыргызская редакция): Жума Намангани. Большой вопрос: кому он служит? Талибам, узбекскому президенту или России? Действия Намангани (имеется в виду вторжение в Баткенский район Кыргызстана. - Л.Л.), способствовавшие возвращению России в Центральную Азию, очень напоминают рейд Басаева в Дагестан, спровоцировавший вторую чеченскую войну.

Салимжон Аюп (таджикская редакция): Последние два года вы ничего не слышите о таджикских исламистах... Все эти исламисты (таджикские и узбекские), если использовать теорию Льва Гумилева, это пассионарии, которых в период перестройки привел в движение господин Горбачев. Вот тогда они и вышли на сцену. Одни из них пошли в демократы, другие - в исламизм. Сегодня, когда таджикские исламисты сидят в министерских кабинетах, это уже не исламисты. Чем отличаются рахмоновские министры от министров, которых привел к власти господин Нури? Абсолютно ничем. Они также хотят работать, хотят получить какие-то дивиденды.