Леонид Левитин - Узбекистан на историческом повороте

Старое двухэтажное здание с новыми пристройками. Два двора. Всюду чистота, аккуратно, по-домашнему ухоженно. Обремененная сверх головы заботами, как и все школьные директора во всех странах мира, Лия Рахимовна выслушала мой вопрос и предложила: "Давайте пройдем по всем классам. Их у нас по два. Два узбекских, два русских. Начиная с первого и до последнего". Так мы и сделали. В классах с узбекским языком обучения практически только узбеки. В классах, где учат на русском, на партах рядом с русскими, украинцами, армянами, евреями есть и узбеки. В узбекских классах обучают русскому языку, в русских узбекскому. И во всех классах английскому или немецкому (в меньшей мере). Никакой разницы в обеспечении школьников учебной и методической литературой, в оснащении классов видео- и аудиоаппаратурой нет. И в тех и в других классах технические средства обучения, разве что за исключением компьютеров, на вполне приличном, даже по западноевропейским меркам, уровне. (Позже Бахадыр Хамидов, начальник Главного управления по материально-техническому снабжению Министерства народного образования, дал мне официальную справку. Оказалось, что на учебники на русском языке, которые закупают в Москве и других городах России, денег тратится больше, чем на учебники на узбекском языке, издающиеся дома.)

Но самое сильное впечатление производят, конечно же, отношения между школьниками. Сказать, что нет межэтнических антагонизмов, значит ничего не сказать. Здесь межэтническая толерантность проявляет себя на самом высшем уровне. Я назвал адрес школы. Каждый, у кого возникнут какие-либо сомнения в правдивости сказанного, может проверить мою информацию на месте. А вообще-то я порекомендовал бы соответствующим структурам ЮНЕСКО или ОБСЕ провести здесь международный семинар о положении национальных меньшинств.

Если школьный актовый зал (он, кстати, очень уютный) окажется мал, можно выбрать любую другую школу. Уверен, что разницы никакой не будет. Вспомним, что в Киеве, где большинство населения говорит по-русски, из 800 школ русских всего 12.

Воспоминания о Мукаррам Тургунбаевой

Несколько личных впечатлений. Выше я писал о напряженности в отношениях между узбеками и русскими, о межэтнических конфликтах, вызванных главным образом дискриминационной политикой Москвы в отношении узбекского населения, особенно с шестидесятых годов. Но ведь было и другое. Были и очень светлые и незабываемые страницы советской истории. О них я писал тоже. Хотелось бы дополнить эту тему.

Яркие воспоминания из моей ташкентской студенческой юности остались от посещения Театра узбекской драмы имени Хамзы, игры Абрара Хидоятова, Сары Ишантураевой, Шукура Бурханова. Это были актеры мирового уровня. Играли они, разумеется, на узбекском языке, но мы, неузбеки, находились во власти их искусства. У меня и сейчас в ушах звучит громоподобный, наполненный удивительной страстью голос Хидоятова в "Отелло". И сегодня помню удивительную женственность Ишантураевой в этой шекспировской пьесе. И образы лукавых, хитроумных узбеков, созданные Бурхановым. В памяти и удивительная зрительская атмосфера в театре.

Но особые воспоминания у меня связаны с великой танцовщицей Мукаррам Тургунбаевой. Ее выступления с узбекскими народными танцами всегда были событием для всего многонационального Ташкента. Она была виртуозна, зажигательна, обворожительна и, используя нынешнюю терминологию, демократична. Весной 1952 г. Тургунбаева выступала в университете. Поскольку по студенческой линии я был одним из организаторов ее концерта, то попал в число счастливцев, сфотографировавшихся с ней на память. Эта фотокарточка и сейчас напоминает мне мои студенческие годы, ностальгические времена моей далекой юности. Она по-прежнему излучает для меня свет рассеявшихся дней.

Сейчас, когда я думаю обо всем этом, вспоминаю то состояние радости и счастья, которые мы испытывали от приобщения к иной культуре. И еще от того, что мы без особого труда вошли в новый, ранее неведомый нам мир. Это было прекрасное состояние. Сегодня, на склоне лет, могу утверждать, что это чувство временами не менее сильно, чем чувство этнической идентичности.

В ноябре 1999 г. на научной конференции в Тель-Авивском университете я встретился с профессором Гоги Хидоятовым, сыном Абрара Хидоятова и Сары Ишантураевой. Рассказал ему о впечатлениях, которые сохранились в моей памяти, о его родителях. Профессор выслушал меня вежливо, но, как мне показалось, как-то отстраненно. Может быть, я не нашел нужных слов? А возможно, мои воспоминания не вписываются в парадигму сегодняшнего национального сознания? В последнее я не могу и не хочу верить. И вот почему.