Дмитрий Егоров - 1941. Разгром Западного фронта

После прорыва советской обороны у Миловид передовая боевая группа 3-й танковой дивизии продолжила наступление в сторону Слуцка, но после 16 часов уткнулась в разрушенный мост через р. Липнянка. Здесь танкисты попали под обстрел советской артиллерии и были атакованы авиацией; в результате бомбежки было уничтожено две зенитных артустановки. Не выдержав, В. Модель взял из 2-й роты 39-го ОБС радиостанцию на 8-колесном БА и лично направился к передовой группе. Попав в затор, он вылез, чтобы осмотреться; в этот момент прямое попадание снаряда вдребезги разнесло радиомашину. 4 члена экипажа были убиты, сам генерал Модель остался невредимым. Несколько часов выставленный подполковником Г. А. Тер-Гаспаряном заслон не давал противнику (ротам 3-й МцБ и 394-го МП) приблизиться к разрушенной переправе. Утверждалось, что «большевики настойчиво защищались в бывших польских бункерах, которые были построены много лет тому назад как защита против Советского Союза». Небольшой группе стрелков удалось достичь моста, где они были прижаты к земле шквальным артогнем; одновременно по застрявшим на шоссе колоннам велся огонь с обоих флангов. Пришлось производить зачистку лесного массива в районе Постолово, 3-я рота 3-го мотополка привела 38 пленных и зенитное орудие. Генерал-лейтенант Модель приказал к 21 часу силами 1-го батальона 6-го полка образовать на Липнянке предмостное укрепление. Танки, а за ними мотоциклисты, невзирая на огонь, продвинулись к горящему мосту; саперы переправились через реку на надувных лодках. Было заявлено о потере советскими войсками двух разведывательных бронемашин, шести танков, девяти противотанковых и 25 полевых орудий. В километре к югу от горящего моста немцы навели новую переправу. К реке подогнали два мостовых танка: установка переправы заняла всего 10 минут.

Вечером того же дня при отходе после неудачной попытки остановить противника у Миловид колонна 120-го полка РГК вышла к мосту в верховьях Щары. Разрушенный накануне авиацией противника, он был наскоро восстановлен саперами, но они пропускали только автотранспорт и пеших военнослужащих, так как мост не мог выдержать тяжелой техники, в том числе трактора с гаубицей на прицепе (общий вес 14 тонн). Для поиска бродов вверх и вниз по течению были посланы разведчики; два орудия, находившиеся в хвосте полка, сняли с передков и подготовили их к стрельбе прямой наводкой вдоль шоссе. Когда к мосту вышли танки противника, на шоссе началась паника. Расчеты развернутых орудий открыли по ним огонь на прямой наводке; по свидетельствам ветеранов, было отмечено несколько попаданий, у одного из танков была сорвана башня. Но тяжелые гаубицы времен Первой мировой войны ввиду низкой скорострельности были совершенно непригодны для борьбы с танками — они успели сделать лишь по несколько выстрелов, после чего расчеты разбежались по обе стороны шоссе. Первое же въехавшее на мост орудие проломило настил и провалилось в реку. Командиру батареи старшему лейтенанту Фризену удалось вывести с шоссе и переправить у д. Ляховичи (в 7 км севернее моста) 3 гаубицы и 12 тракторов с прицепами. Позднее, уже у Бобруйска, полк догнал лейтенант Опанасенко со своим орудием и трактором с двумя прицепами. Согласно докладу командира полка, с 11:00 24 июня и до 06:00 25 июня в расположении противника было оставлено 7 орудий, 9 тракторов, 14 прицепов и 12 автомашин. В выставленных на продажу немецких альбомах обнаружились два фото разрушенного моста, из обломков которого торчал лафет гаубицы Виккерс.

На третий день войны 97-й полк 13-й БАД с полевого аэродрома Миньки юго-восточнее Бобруйска начал наносить бомбовые удары по наступающим соединениям 2-й танковой группы. Войну полк встретил неготовым, отсутствовали бомбы и бомбодержатели. С 22 июня по 7 июля он совершил всего 146 боевых вылетов, после чего убыл в тыл.

Эскадрилья 24-го СБАП успела совершить два вылета, но из второго не вернулся ни один бомбардировщик. В. А. Утянский вспоминал: «Во втором вылете девятку вел капитан Шустов, правым ведомым у него был старший лейтенант Золотов (мой ком. звена), левым ведомым был я. На обратном пути нас преследовала большая группа Ме-109… После каждой атаки в нашем строю загорался и уходил к земле самолет. Через какое-то время мы остались вдвоем, Шустов и я. Самолет Золотова, горящий, с выпавшим шасси, ушел вниз. Я так близко прижался к Шустову, что четко видел его лицо и заклепки на обшивке самолета. Следующим был атакован мой самолет, сразу же он загорелся, и я пошел к земле. Шустов продолжал лететь один. У меня горел бензобак правой плоскости. Слишком резко отдал штурвал, и самолет перешел в пикирование. Быстро приближается земля, среди кустарников, кочек и травы блестит вода. Со всей силы тяну штурвал на себя, а самолет продолжает пикировать. Только над самыми верхушками кустов он нехотя вышел на горизонтальный полет. Впереди, метрах в 300–400, стена высокого леса, добираю штурвал и плюхаюсь с высокого выравнивания в болото. Плоскость продолжает гореть, горит разлившийся по воде бензин. В кабине вода, мы в меховых комбинезонах и унтах. Первым до моей кабины добрался стрелок-радист Локтюшкин, все лицо в крови от пулевой царапины, улыбается. С большим трудом через астролюк вытащили штурмана Хураева, он получил травму ноги при посадке. По пояс в воде мы добрались до леса, спрятались в кустах в сухом месте. Взорвались бензобаки, начал взрываться боекомплект, и это эхом разносилось по лесу. Когда все стихло, я пошел посмотреть. Сгорело все, остался скелет из стальных труб. Капитану Шустову также не удалось избежать участи многих летчиков в первые дни войны. Оставшись один, он продолжал полет и тоже был сбит. Его похоронили местные власти, а орден Красного Знамени, полученный им за участие в финской войне, и другие документы были присланы в полк» (воспоминания).