Джек Лондон: Безумие Джона Харнеда

Опять завыли трубы. Ордоньес в алом плаще вышел вперед с обнаженной шпагой. Но бык уже раздумал драться. Ордоньес топнул ногой, заорал на него и стал размахивать плащом перед его носом. Бык двинулся на него, но как-то нехотя, без всякой воинственности. Первый удар шпаги был неудачен - она угодила в кость и согнулась. Ордоньес взял другую шпагу. Быка принуждали к бою, и он опять кинулся на противника. Пять раз Ордоньес наносил удар, но шпага то входила неглубоко, то натыкалась на кость. При шестом ударе она вонзилась по рукоятку. Но и этот удар был неудачен. Шпага не попала в сердце и прошла насквозь между ребер быка, выйдя на пол-ярда с другой стороны. Публика освистала матадора. Я посмотрел на Джона Харнеда. Он сидел молча и неподвижно, но я заметил, что он стиснул зубы, и рука его крепко сжимала барьер ложи.

А бык уже утратил весь боевой пыл. Ранен он был не очень тяжело, но бегал с трудом, прихрамывая - наверное, мешала торчавшая в его теле шпага. Спасаясь от матадора и кападоров, он кружил по краю арены, глядя вверх на множество окружающих лиц.

- Он словно говорит: "Ради бога, выпустите меня отсюда, я не хочу драться!" - только и сказал Джон Харнед.

Он продолжал следить за тем, что делалось на арене, и лишь по временам искоса поглядывал на Марию Валенсуэлу, словно проверяя, что она чувствует. Она сердилась на матадора: он был неловок, а ей хотелось интересного зрелища.

Бык уже ослабел от потери крови, но и не думал умирать. Он все еще медленно бродил у стены ринга, ища выхода. Он был утомлен и не хотел нападать. Но участь его была предрешена, его следовало убить. На шее у быка, за рогами, есть местечко, где позвоночник ничем не защищен, и, если шпага попадет в это место, быку верная смерть. Ордоньес выступил навстречу быку, сбросив свой алый плащ на песок. Бык по-прежнему и не думал нападать. Он стоял неподвижно, опустив голову, и нюхал плащ. Ордоньес воспользовался этим и попытался вонзить шпагу в незащищенное место на затылке. Но бык быстро вскинул голову, и удар не попал в цель. Бык следил теперь глазами за шпагой. Когда же Ордоньес пошевелил ногой плащ, лежавший на песке, бык забыл о шпаге и снова опустил голову, чтобы обнюхать его. Матадор нанес удар - и опять промахнулся. Это повторилось несколько раз. Положение было нелепое. Джон Харнед все молчал. Но вот наконец шпага попала в цель, бык упал мертвым. Тотчас впрягли мулов и уволокли его с арены.

- Значит, гринго* находят, что это жестокая забава? - сказал Луис Сервальос. - Что это бесчеловечно по отношению к быку, не так ли?

_______________

* Г р и н г о - презрительное прозвище североамериканцев в

странах Латинской Америки.

- Дело не в быке, - ответил Джон Харнед. - Это зрелище вредное: оно развращает тех, кто его видит, - люди привыкают наслаждаться мучениями животного. Впятером нападать на одного глупого быка - ведь на это же способны только жалкие трусы! И зрителей это учит трусости. Бык умирает, а люди остаются жить и усваивают урок. Зрелище трусости отнюдь не воспитывает в людях храбрость.

Мария Валенсуэла не промолвила ни слова и даже не взглянула на Джона Харнеда. Но она слышала все, что он сказал, и побледнела от гнева. Глядя на арену, она обмахивалась веером. Я видел, что рука ее дрожит. И Джон Харнед тоже не смотрел на Марию. Он продолжал говорить, словно забыв о ее присутствии, и в голосе его звучал холодный гнев.

- Это трусливая забава трусливого народа, - сказал он.

- Ого! - тихо отозвался Луис Сервальос. - Вам кажется, что вы понимаете нас?

- Да, я теперь понял, что породило испанскую инквизицию, - ответил Джон Харнед. - Она, наверное, доставляла испанцам еще большее наслаждение, чем бой быков.

Луис Сервальос только усмехнулся и промолчал. Он глянул на Марию Валенсуалу и убедился, что бой в нашей ложе принес ему желанную победу. Мария больше и знать не захочет гринго, который мог сказать такое! Однако ни Луис, ни я не ожидали того, что произошло.

Пожалуй, мы все-таки не понимаем американцев. Как мы могли предвидеть, что Джон Харнед, все время, несмотря на свое раздражение, такой сдержанный и холодный, внезапно взбесится? А он действительно сошел с ума, как вы увидите. Не из-за быка это вышло. Он ведь сам сказал, что не в быке дело. Так почему же участь лошади его довела до безумия? Не понимаю. Джон Харнед не способен был логически мыслить - вот единственное возможное объяснение.

- В Кито обычно лошадей не выводят на бой быков, - сказал Луис Сервальос, поднимая глаза от программы. - Это принято только в Испании. Но сегодня по особому разрешению пустят в ход и лошадей. Когда выйдет следующий бык, мы увидим на арене лошадей и пикадоров - знаете, всадников с копьями.