Джек Лондон - Безумие Джона Харнеда

- Или одного человека против пятерых быков, - бросила Мария Валенсуэла, и мы все захохотали, а громче всех - Луис Сервальос.

- Да, вот именно, - сказал Джон Харнед, - против пяти быков. И притом такого человека, который, как и быки, ни разу до того не выходил на арену, - вот, например, как вы, сеньор Сервальос.

- А все же мы, испанцы, любим бой быков, - отозвался Луис Сервальос.

(Я готов поклясться, что сам дьявол надоумил Луиса, как действовать. А как он действовал, я сейчас расскажу.)

- Что ж, вкус к тому или иному всегда можно привить людям, - ответил Джон Харнед на замечание Луиса. - У нас в Чикаго убивают добрую тысячу быков ежедневно, однако никому и в голову не придет платить деньги, чтобы посмотреть на это.

- Но то - бойня, - возразил я. - А это... о, это - искусство! Искусство тонкое, редкое, замечательное!

- Ну, не всегда, - вмешался Луис Сервальос. - Я видывал неумелых матадоров, и, должен сказать, это - довольно неприятное зрелище.

Он содрогнулся, и лицо его выразило такое отвращение, что в эту минуту мне окончательно стало ясно: Луис разыгрывает какую-то роль, и, должно быть, сам дьявол нашептывает ему, как вести себя.

- Сеньор Харнед, может быть, и прав, - сказал Луис. - Пожалуй, с быком действительно поступают несправедливо. Ведь мы все знаем, что быку целые сутки не дают воды, а перед самым боем позволяют пить сколько влезет.

- Значит, он выходит на арену, отяжелев от воды, - сказал Джон Харнед быстро, и я видел, как его глаза стали серыми, острыми и холодными, как сталь.

- Да, это необходимо для боя, - пояснил Луис Сервальос. - Ведь не хотите же вы, чтобы бык был полон сил и забодал всех тореадоров?

- Я хотел бы только, чтобы быка не лишали заранее возможности победить, - сказал Джон Харнед, глядя на арену, где появился уже второй бык. Этот был похуже первого. И очень напуган. Он заметался по арене, ища выхода. Кападоры выступили вперед и стали размахивать плащами, но бык не хотел нападать.

- Вот глупая скотина! - сказала Мария Валенсуэла.

- Простите, но, по-моему, он очень умен, - возразил Джон Харнед. - Он понимает, что ему не следует тягаться с человеком. Смотрите, он почуял смерть на этой арене!

Действительно, бык остановился на том месте, где его предшественник упал мертвым. Он нюхал сырой песок и фыркал. Потом снова обежал арену, подняв кверху морду и глядя на тысячи зрителей, которые свистели, швыряли в него апельсинными корками и осыпали его бранью. Наконец запах крови привел быка в возбуждение, и он атаковал кападора да так неожиданно, что тот едва спасся: уронив плащ, он спрятался за прикрытие. Бык с грохотом ударился о стену. А Джон Харнед сказал тихо, словно про себя:

- Я пожертвую тысячу сукрэ* на приют для прокаженных в Кито, если сегодня вечером хоть один бык убьет человека.

_______________

* С у к р э - денежная единица в Эквадоре.

- Вы очень любите быков? - с улыбкой спросила Мария Валенсуэла.

- Во всяком случае, больше, чем таких людей, как те на арене, ответил Джон Харнед. - Тореадор далеко не храбрец. Да и к чему тут храбрость? Смотрите, бой еще не начинался, а бык уже так утомлен, что и язык отвесил.

- Это от воды, - сказал Луис Сервальос.

- Да, от воды, конечно, - согласился Джон Харнед. - А еще безопаснее было бы подрезать быку сухожилия, раньше, чем выпустить его на арену.

Марию Валенсуэлу рассердил сарказм, звучавший в словах Джона Харнеда. А Луис подмигнул мне так, чтобы другие этого не заметили, и тут только я сообразил, какую он ведет игру. Нам обоим в ней предназначалась роль бандерильеров: мы должны были втыкать дротики в большого американского быка, который сидел с нами в ложе, дразнить его, пока он окончательно не рассвирепеет, - и, авось, тогда дело не дойдет до брака его с Марией Валенсуэлой. Начиналась интересная игра, а знакомый всем любителям боя быков азарт был у нас в крови.

Бык на арене уже рассвирепел, и кападорам приходилось туго. Движения его были стремительны, и по временам он поворачивался так круто, что задние ноги скользили, и он, оступившись, взрывал копытами песок. Но кидался он все время только на развевавшиеся перед ним плащи и вреда никому не причинял.

- Ему не дают ходу, - сказал Джон Харнед. - Он впустую тратит силы.

- Он плащ принимает за врага, - пояснила Мария Валенсуэла. - Глядите, как ловко кападор дурачит его!

- Так уж он создан, что его легко дурачить, - сказал Джон Харнед. Вот и приходится ему воевать впустую. Знают это и тореадоры, и зрители, и вы, и я - все мы заранее знаем, что он обречен. Только он один по своей глупости не знает, что у него отняты все шансы победить в бою.