Ирина Карацуба - Выбирая свою историю.Развилки на пути России - от Рюриковичей до олигархов

Словом, эта книга вызовет спор, несогласие, сомнения, рефлексии. Это, я думаю, и требуется от альтернативной истории — не быть скучной, назида­тельной, окончательной, но встречать заинтересованный взгляд читателя беспокойством мысли, неожиданностью сравнений, порой даже рискован­ностью сомнений. Ради одного — пробуждать гражданский интерес к исто­рии России. Или, по словам Карамзина, к тому, «что быть могло, но стать не возмогло...».

Андрей Юрганов

С точки зрения ежика (вместо введения)

И вы себе не представляете, как ужасно неудобно играть, когда все они живые! ...Сейчас я могла кро­кировать королевиного ежика, а он взял да и убе­жал от моего ежа...

Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес

Эта книга вовсе не учебник. Она, скорее, — «антиучебник». И даже не пото­му, что некоторые события здесь получают непривычное освещение. Сущест­веннее другое. Учебники рассказывают о правилах и законах, которые нуж­но выучить и запомнить. Когда так пишут учебники по физике и химии — это естественно; беда, что тем же манером пишут и учебники по истории. Даже когда «закон истории» не формулируется в них открыто, построение расска­за всегда подразумевает некоторую скрытую предопределенность исхода. Представления эти проявляются в оценках действующих лиц как «прогрес­сивных» и «реакционных», то есть приближающих или отдаляющих жела­тельный «конец истории».

Это происходит не по злому умыслу. В конце концов, история состоялась так, как состоялась, а не иначе, и человек, изучающий ее, знает (пусть даже эти знания весьма ограниченны), как и чем закончились те или иные собы­тия. Но проблема в том и состоит, что история не имеет объективных зако­нов, кроме тех, которые придумывают пишущие. Все попытки подвести ис­торию под какое бы то ни было общее правило — будь то божий промысел, понимаемый в качестве генерального плана; прогресс просвещения; «естест­венноисторический процесс» смены общественно-экономических форма­ций; позаимствованные у биологии законы рождения, роста и гибели циви­лизаций — пошли прахом. Целенаправленная деятельность человека в прош­лом, составляющая существо истории, не подчиняется никакой кабинетно измышленной закономерности. Если бы подчинялась, историк, подобно фи­зику и химику, мог бы знать, чем закончится процесс и делать верные предс­казания на будущее. Удавалось — весьма редко и самым чутким — угадывать. Предсказывать не удавалось никому, и не потому, что предсказателям недос­тавало таланта или знаний. Просто история — поле деятельности человека, который обладает не только разумом, но и свободой воли. В силу этой свобо­ды: никакая последовательность исторических событий не представляет со­бой «процесса», подчиняющегося закономерности, которая хотя бы отдален­но напоминала законы, действующие в природе. Траекторию движения «уп­ругих тел» после столкновения можно предсказать с большой точностью, но совершенно бессмысленно требовать, как Алиса, чтобы живые ежики вели себя как деревянные крокетные шары. Нет, они, конечно, катятся после удара носом фламинго, но... куда сами хотят.

Именно потому, что человек наделен разумом и волей, нельзя сделать ни­какого верного прогноза относительно будущего человеческого общества. В 40-е гг. XIX в. Карл Маркс, наблюдая чудовищную эксплуатацию промыш­ленных рабочих, предрек неизбежность построения коммунизма в результате обострения классовой борьбы и победы пролетариата. Нашлись люди, прило­жившие немало усилий для приближения пролетарской революции. Но нема­ло усилий было затрачено и теми, кто старался такого будущего избежать — среди них были как рабочие, так и работодатели. Прошло сто лет, и в мире (по крайней мере, в той его части, которая активно сопротивлялась проекту будущего по Марксу) уже не существует того пролетариата, об участи которо­го сокрушался Маркс. Проблемы, касающиеся будущего, не исчезли, но это уже совершенно другие проблемы.

Как остроумно заметил французский историк Антуан Курно, общий ход истории правильнее уподоблять шахматной партии, где каждый новый ход — результат свободного выбора игрока. Мы можем постараться понять его мотивы (собственно, в этом и состоит главная задача историка), но не можем сформулировать общий закон развития партии и предсказать ее результат. Игрок свободен в тех пределах, которые диктует ему позиция, также являющаяся результатом предшествовавшего свободного выбора, а не какой-либо закономерности. Более того, у каждого человека свое пони­мание этих пределов. И это — единственный неоспоримый вывод, к которо­му пришла историческая наука, пройдя за последние полтора столетия через множество искушений и соблазнов. Урок истории — это урок свободы. Урок, усвоенный еще в глубокой древности. «К свободе призваны вы, братия!» — писал апостол Павел (Гал. 5:13). Разумеется, свободу в этом смысле, сво­боду действий самостоятельного и ответственного гражданина, не следует путать с безграничной холопско-казацкой «волей» и купечески-новорусским своевольством.